Вернулся он в гостиницу поздно и долго не мог уснуть. Из головы не лезла встреча с Буримовичами. Он не мог понять их решения поменять Средневолжск на суровое, полное лишений и трудностей Заполярье.

«Для чего люди бросают уютные квартиры, привычный цивилизованный уклад жизни? — размышлял Ярцев. — Что их влечёт? Острые ощущения, желание испытать себя? Как Седов, Нансен, Пири?..»

На память пришла прочитанная недавно статья в научно-популярном журнале, где автор пришёл к довольно любопытным выводам, что риск — великая движущая сила. Она побуждает человека к действию, творчеству. Казалось бы, к чему рисковать, если за этим не кроется ожидание выгоды? ан нет, тянет, ох как тянет иной раз искусить судьбу!

С этими мыслями Ярцев и уснул.

Вика позвонила, когда Глеб, свежий после гимнастики и душа, тщательно выбритый, уже собирался уходить.

— Небось обижаешься, что бросила тебя вчера? — спросила она.

— Да ты что, никаких претензий, — успокоил её Глеб, довольный, что Вербицкая проявляет о нем заботу. — Спасибо за билеты на бокс.

— Понравилось?

— Очень, — не стал распространяться он. — А ты как?

— Приятели затащили на дачу обновить сауну. Ну, скажу тебе — полный кайф! — восторженно произнесла Виктория и поинтересовалась: — Что делаешь сегодня?

— Ближайшие планы — встреча с земляками у метро «Арбатская». Идём в Дом-музей Пушкина. Присоединяешься?

— А я знаю этих средневолжцев? — спросила Виктория.

Ярцев рассказал о Буримовичах. Оказалось, что с Анастасией Вербицкая ходила когда-то в детскую спортивную школу и рада будет увидеться.

Глеб отправился пешком, снова с удовольствием окунувшись в учащённый ритм московских улиц. Когда он подошёл к «Арбатской», Буримовичи и Виктория были уже на условленном месте. Судя по их лицам, встреча была сердечной… Вспоминали родной город, общих знакомых.

Пошли на старый Арбат. Глеб полюбопытствовал у Буримовичей, какое у них впечатление от вечера Гумилёва.

— Безумно интересно! — воскликнула Анастасия.

— Родственникам тоже понравилось? — спросил Глеб.

— Тётя в восторге, — ответил Аркадий. — А вот дядя — так себе. Он у меня завзятый меломан, обожает оперу.

— Ну, опера — это вещь, — заметил Ярцев. — Кто её не обожает?

— Я, например, — заявила Вика, — и все посмотрели на неё с удивлением.

— Да, да, — улыбнулась она. — Сидишь, слушаешь, а что поют, непонятно. — Увидев непонимающие лица собеседников, объяснила: — В Англии один врач-отоларинголог даже проводил исследования. Выяснилось, что слушатели на оперных спектаклях улавливают всего три-четыре слова из ста.

— И все равно мы бы сходили в Большой, — сказал Аркадий. — Но, увы, он на гастролях.

Вика вдруг, бросив «извините», направилась к двум мужчинам, приветливо махавшим ей с противоположной стороны улицы.

Буримовичи и Глеб прошли немного вперёд и остановились, поджидая её.

Вербицкая вернулась минут через пять.

— Узнали? — кивнула она вслед удаляющимся мужчинам и, не дождавшись ответа, сказала: — Это же космонавт… — Она назвала известную фамилию.

— Что же ты! — стала сокрушаться Анастасия. — Сказала бы сразу! Я бы автограф попросила.

— Ну-ну, не переживай, — обняла её за плечи Вербицкая. — Ты ведь не последний раз в Москве. Устрою!

Аркадия же поразил тот факт, что знаменитый покоритель космоса разгуливает пешком, в скромном костюме, без звёзд и регалий.

— Это там, на орбите, он космонавт, — улыбнулась Виктория. — А на Земле — простой мужик, которому не чуждо ничто человеческое.

«Ну, Вика, ну даёт!» — подумал Глеб, в который раз поразившись кругу её знакомств.

Однако вслух ничего не сказал.

Народу на Арбате было, как на праздничной демонстрации. Буримовичи вертели головами, любовались стилизованными фонарями, витринами, скамейками.

— Здорово! — восхищалась Анастасия. — Все выдержано под старину!

— Какую? — не скрывая иронии, спросила Вербицкая. — Непонятно, это Арбат конца прошлого века или декорация оперетты начала нынешнего?

Её замечание осталось без ответа: они уже подошли к двухэтажному особняку с ажурным балкончиком и решётками на окнах. Скепсис Вербицкой пропал, как только она переступила порог дома-музея. Более того, Глеб даже не мог определить, кто был довольнее от его посещения — она или Буримовичи. Лично он, Ярцев, был удовлетворён тем, что экскурсия заняла минимум времени.

Когда они покинули музей, Виктория стала прощаться.

— У меня назначено важное деловое свидание, — с сожалением сказала она. — Однако часика через два я освобожусь и можно будет снова встретиться.

Анастасия достала записную книжку.

— В семь часов у нас намечено посещение клуба «Аукцион», — сверилась она со своим расписанием, которого, как знал Глеб, Буримовичи придерживались свято.

— Отлично! — неожиданно обрадовалась Вербицкая. — С удовольствием приеду.

— Адрес… — начала было Стася.

— Знаю, знаю, — остановила её Виктория. — Кстати, там мне надо повидать одного человека…

Расстались до семи вечера. Буримовичи и Глеб пошли на метро. Вербицкая

— в один из арбатских переулков, где оставила машину.

Ещё совсем недавно Жоголь приглашал её пообедать в ресторан. Рестораны были самые лучшие, в центре Москвы. Если позволяло время, Леонид Анисимович вёз Вику за город в «Кооператор», «Иверию» или «Русь». Тогда считалось: чем шикарней «кабак», тем престижнее. Но времена переменились, теперь могут не понять. И когда Жоголь позвонил утром и назначил встречу в пиццерии на улице Горького, Вербицкая нисколько не удивилась. Насторожило её другое — тон Леонида Анисимовича. Жоголь был явно чем-то встревожен, хотя и пытался замаскировать свою тревогу. Но Вика знала его не первый день…

В кафе Жоголь был не один, а с Арнольдом Борисовичем Севрухиным, проректором медицинского института. Они только что заняли столик, даже не успели сделать заказ.

Сколько Вика знала Севрухина, у этого шестидесятипятилетнего человека всегда был цветущий вид. Он поцеловал ей руку, отпустил дежурный комплимент.

— Недурно, недурно, — сказал Арнольд Борисович, с любопытством оглядывая помещение. — Слышать слыхивал, а вот побывать здесь ещё не удосужился… Значит, говорите, сие заведение создано итальянцами?

— При участии итальянской фирмы «ФИМЕ Традинг», — уточнил Жоголь.

— Ну что ж, — потёр руки Севрухин, — закатим лукуллов пир!

— Особенно не разгуляешься, — сказал Леонид Анисимович. — Только пицца. Правда, с различными начинками.

— Да, считай, наши расстегаи, — усмехнулся проректор и потянулся к меню.