— Зырь в оба, — приказала Галина. — Хорошо бы подслушать, что он там по телефону болтает. Подходим поближе?

Дмитрий Олегович на ходу обзванивал агентства, предоставляющие артистов для праздников, презентаций, митингов и вооружённых восстаний. Вчера перед сном он нашёл в Интернете несколько десятков подходящих сайтов, но гладко написанные обтекаемые фразы не всегда соответствовали реальности: там, где была почасовая, а не посуточная оплата, предлагали нанимать за раз от тридцати человек и больше. Там, где вроде бы и цены не кусались, и оплата была гибкой, не было подходящих старушек.

— Зато у нас есть два чернокожих кубинца, близнецы, — соблазнял невидимый собеседник. — Возьмите, они сделают всё, что вы захотите. Только они плохо понимают по-русски.

— Мне не нужны кубинцы, ни чернокожие, ни краснокожие! Есть у вас две старушки — нормальные, обычные, как на лавочках сидят?

— Есть, есть старушка! Очень колоритная пара!

— Пара? — обрадовался Дмитрий Олегович. — Это как раз то, что мне нужно!

— Бабушка и внук — оба эмо, волосы — голубые с розовыми прядями, хорошо катаются на роликах. Могут петь на два голоса.

— Обычные, скромные старушки есть?

— А... вы об этом. Подождите, я посмотрю по базе... Знаете, нет. Все на митинг ушли. Позвоните через неделю — может быть, найдём вам кого-нибудь.

— Спасибо.

«Всё-таки мы, молодые, недооцениваем бабулек, — с тоской подумал Дмитрий Олегович, — а ведь на их стороне — жизненный опыт. В каждой женщине за семьдесят хочется видеть добрую бабушку, нянюшку, этакую Арину Родионовну. А если бабушка в молодости была фурией мировой революции? Неужели она хоть сколько-нибудь изменилась?»

Сёстры Гусевы чуть замедлили шаг, позволив Студенту немного оторваться.

— Клиент хочет старушек. Нельзя отказывать клиенту, — прошипела Галина. — В конце улицы он повернёт налево — там будет такой удобный проходной подъезд, — обходим и огородами — на базу.

Встать утром, умыться, позавтракать, выйти на улицу. Спуститься в метро. Подняться на поверхность. Пройти пятнадцать минут быстрым шагом, приложить карточку к двери чёрного хода, подняться на второй этаж, приложить карточку к следующей двери, потом — к ещё одной и приступить к своим ежедневным обязанностям. Всё это было бы терпимо, если бы не полная неожиданностей жизнь шефа парижских мунгов.

Мсье Жиль был прекрасным администратором — но этого, кажется, было недостаточно. Этого всегда было недостаточно, и он сразу сказал, что не справится с таким объёмом работы, а Кастор тогда ухмыльнулся и беспечно ответил: «Справитесь, куда денетесь». Ошибся.

Нет, со стороны, конечно, всё выглядит вполне на уровне. Желания исполняются, шемоборы быстро сматывают удочки и убираются прочь из города, почуяв присутствие Али и Ахмеда; тех, что не успевают убраться, убирают. Но смысл-то где?

Парижские мунги верят в своего шефа — да и как иначе? Они твёрдо знают, что мсье Жиль решит все вопросы. Когда-то он необычайно гордился таким положением вещей, эта вера добавляла ему очков в собственных глазах. Но постепенно заметил, что подчинённые просто переложили на него свои проблемы — и расслабились.

Ему бы тоже расслабиться. Можно было бы раздать этим ребятам их проблемы обратно — пусть сами справляются. Да, так бы и стоило сделать, если бы не Жан Клодель, которому больше всех надо, который обязательно встрянет и скажет что-нибудь обидное — и, увы, справедливое. Вот уж у кого проблем больше, чем у других, — и как он сам с ними справляется? Болтливый, самонадеянный, плохо образованный, вульгарный мальчишка — но какой прекрасный работник. К нему не придерёшься — а тут ещё он начал обучаться работе с защитой, и, как говорит Мари, делает успехи. Клодель, Клодель, кругом Клодель. Почему бы ему — раз он такой бойкий — самому не взять на себя руководство?

Вот. Прозвучало. В голове прозвучало, но всё-таки. Никто не слышал? Пожалуй, что никто.

— Никто, никто не слышал, — раздался в кабинете весёлый голос Кастора, а потом и сам он обнаружился сидящим на стуле напротив мсье Жиля, — совсем никто. И я не слышал. И могу сделать вид, что не понял.

— Нет уж. Не надо делать вид, — не стал юлить шеф парижских мунгов. — Я сам слишком долго делаю вид. Надоело. Отпусти меня, хозяин.

— Жиль, дружище, ну какой я тебе хозяин? Обидеть меня хочешь — так и скажи.

— Отпусти, — повторил мсье Жиль и посмотрел Кастору в лицо. Ощущая кожей защитный кокон, которым Кастор всегда накрывал его кабинет, он совсем расслабился, превратился то ли в дряхлого старика, то ли в ребёнка.

— Отпустить можно, — вполне серьёзно кивнул Кастор, — только куда ты пойдёшь? Чего ты хочешь?

— Хочу стать обычным человеком. Не моё это, не могу. Не верю. Как Гийом умер, я совсем перестал верить во все эти чудесные исполнения желаний. Кажется, что я дурю людей. Даю им не то, что им нужно. Вместо счастья — леденец на палочке.

Кастор немедленно вытащил из воздуха чупа-чупс.

— Хочешь? — И, убедившись в том, что мсье Жиль леденцами не интересуется, прожевал конфету вместе с обёрткой и палочкой и почти мгновенно проглотил. — Совсем уходить собрался или только из мунгов?

— А разве можно от вас уйти?

— Конечно, можно. Мы же не мафия какая-нибудь. Мы куда более могущественная банда, нам не нужно убивать отступников.

— Потому что они сами себя убьют? — хмыкнул мсье Жиль.

— Нет. Просто мы не испытываем комплекса брошенки, — пожал плечами Кастор. — Ушёл человек — и ушёл. Значит, так ему лучше. А раз ему хорошо — то и нам неплохо. Только ведь ты не хочешь уходить. Ты хочешь заниматься своим делом — и это нормально. И если должность шефа причиняет тебе неудобства, то всегда можно договориться о разделении обязанностей. То, что Клодель — мальчишка, совсем не плохо. У него энергии и сил хватит на двоих. У меня в Петербурге есть такой персонаж — Даниил. Он, правда, умер сто лет назад, на том и держится, потому что только мёртвый человек, которому не надо спать и есть, способен всё успевать — совсем как мальчишка Клодель. Кстати, взгляни на часы. Ты не против, если я поприсутствую на вашем собрании?

Пятничное собрание профсоюза обычно посвящалось рассказам о том, что было достигнуто за неделю. Мсье Жиль не допускал излишней лирики. Что сделано? Что не сделано? Почему? Все свободны, займите свои места.

Присутствие Кастора немного удивило и даже напугало команду: каждый стал вспоминать, что он на этой неделе не сделал или сделал не так, чтобы вызвать гнев высших инстанций. Один Жан беспечно уселся на свой любимый стул, закинул ногу на ногу, откинулся на спинку и приготовился слушать. Маша присела рядом с ним, чувствуя себя лишней, — защита, которую, как длинный развевающийся на ветру плащ, таскал на себе Кастор, делала её присутствие ненужным.

— Что там наш шемобор? — для начала спросил мсье Жиль у Али и Ахмеда.