Боевики, взявшие под охрану центральные ворота, недоуменно переглянулись, когда в глаза им брызнул яркий пучок фар: это «Мерседес» с заводским бронированием качнуло на ухабе. А дальше фары светили прямо, не слепя тех, кто находился на вышке.

Они узнали шестиметровый лимузин в исполнении Guard, принадлежащий лично начальнику таможенной службы, и не преминули связаться со своим шефом.

– Игорь, босс приехал.

– Ну так пропускай его, – ответил Куницын. Он был удивлен не меньше своих боевиков, но виду не подал. Передал Шульгину сообщение. Тот усмехнулся:

– Торопится... Как на свидание с первой любовью. – Он отметил время: без десяти шесть. Стало быть, генеральский борт приземлился в домодедовском аэропорту около пяти утра. На складе было тепло, тем не менее мысль о раннем времени заставила Шульгина передернуть плечами. Он вдруг представил себя на отдыхе. Берег сибирской реки, многоголосый хор комаров, туман, сырость, прохлада, откинутая пола палатки и то единственное, что могло его согреть: полстакана водки натощак и стакан томатного сока... «Нет, сибирский отдых не по мне. Уже не по мне», – поправился Шульц.

Он подозвал молодого боевика из куницынской бригады.

– Открой генералу дверь. Останешься снаружи.

– Понял.

Когда боевик открыл дверь, до Михаила Шульгина донесся мерный рокот двигателя. Он легко представил себе Тараненко за рабочим столиком лимузина, оборудованным средствами связи. Вот он нетерпеливо, не дожидаясь, как всегда, полной остановки машины, тянет ручку дверцы, косится на водителя, исполняющего в приватных поездках и роль телохранителя, и бросает анекдотичное: «Сиди. Я сам открою».

Шульц даже не обернулся на голос, отчетливо донесшийся от двери, ведущей в эту половину склада; по мере приближения генеральский голос набирал силу, издевку.

– Большая дружная семья снова в сборе. Виктор, ты узнаешь Гурова Никиту, Игоря Куницына, Мишу Шульгина, Зубочистку? Кого здесь не хватает, Виктор? Ах да, конечно, не хватает Руслана Хакимова, у которого ты расписался карандашами прямо на мозгах. Уверен, что с такой резолюцией ему уготована блатная должность на небесах. А вот и ты, Витя...

Тараненко остановился напротив «постамента», на котором стоял живой человек.

– Чья идея? – спросил генерал, пнув носком ботинка в ящик с кофе.

– М-моя, – чуть заикаясь, ответил Мерзликин.

– Раньше ты изобретательностью не отличался, – отреагировал Тараненко, не оборачиваясь на голос. И взял менторский тон, снова обращаясь к Инсарову, но теперь глядя ему в глаза: – Нас с тобой свела жажда мести. Мне она знакома. Это чувство, которое всегда в тебе. Это раковая опухоль. Ты хочешь освободиться, но как убежать от того, что внутри тебя? Ты далеко не святой. Ты убивал и делал это хладнокровно. Именно поэтому в тебе неистребима жажда мщения. Я точно описал твое состояние?.. – Не дождавшись ответа, Тараненко продолжил: – Я готов отпустить тебя. Но готов ли ты оставить меня в покое?.. Вижу, что нет. Вижу, над тобой поработали. Кто, ты, Шульц?

Шульгин не ответил.

Генерал приблизился к Инсарову вплотную, вынул из кармана пиджака носовой платок и промокнул им кровь, сочившуюся из лопнувшей губы и подбородка. Виктор не сопротивлялся.

– Не стоило так утруждаться, Михаил. Я отвечу вам обоим почему. Я по дороге сюда размышлял над тем, кого ты мог привлечь себе в союзники. Им мог быть только один человек. Его зовут Андрей, да?.. Твой замысел был прост. Ты хотел, чтобы Андрей расквитался за мать. За то, что был обделен материнской заботой. Уж прости мне мою напыщенность. Когда ты занимаешь видное место, поневоле приходится прибегать к высокопарному стилю. Иначе тебя не станут слушать с открытым ртом. И вот что интересно: от тебя ждут правды, но охотно принимают ложь. Я бы сказал, своевременную ложь. Этот способ заключается в сообщении совершенно лживой, но чрезвычайно ожидаемой в данный момент информации. Потом обман раскрывается, но за прошедшее время острота ситуации спадает, или какой-то процесс принимает необратимый характер. Этим приемом пользуются все политики. Я использовал его, когда обрабатывал Ольгу Чиркову. Она верила каждому моему слову. Я говорил о группе единомышленников, которые под видом продажи ядерных зарядов в Иран и Пакистан сохраняют силы, способные противостоять безграничной экспансии американского капитала. Кажется, я ничего не перепутал. Но скажи ты хоть слово. Ты молчишь и кажешься мне мертвецом. Надеюсь, Шульц не перестарался и не отрезал тебе язык.

Андрей Чирков подъехал к поселку со стороны Домодедово. Остановился возле киоска, где, несмотря на ранний час, стояли несколько парней и девушек. Купив пачку сигарет, спросил у продавца:

– Как проехать к таможенному складу, не подскажете?

Тот пожал плечами и покачал головой.

На помощь пришла девушка лет шестнадцати с густо накрашенными ресницами.

– «Тройку» ищешь?

– Точно, третий склад.

– Ты из Домодедово едешь?

– Да, – кивнул Андрей.

– Ты проехал его. Возвращайся на кольцевую и поворачивай направо. Мимо склада не проедешь – он на воинскую часть похож. Эй, погоди! Пивом не угостишь?

Андрей вынул из кармана сторублевку и протянул девушке:

– Спасибо. И извини. – Он дотронулся до своей головы: – Тормозная жидкость закипела.

Через пять минут он увидел склад, стоящий на отшибе. К нему вела асфальтированная дорога, освещенная у самых ворот. Единственный прожектор с этой стороны светил мимо сторожки, остававшейся в тени, точно на дорогу и через прутья каркасных ворот. Проехав около ста метров, Андрей развернулся и, заглушив двигатель, пустил машину накатом. Глянув в боковое зеркальце и не увидев позади машин, пересек дорогу и съехал на обочину. Инерция позволила ему преодолеть небольшую ямку, а дальше «Нива» остановилась. То, что нужно, одобрил это место Андрей. Высокая трава укрывала машину с трех сторон. Свободный от сорняка участок стал выходом фактически на огневую позицию – поскольку до пакгауза было не больше пятидесяти метров. И главное, с этой стороны был хороший обзор на сторожку, на площадку, расположенную высоко над землей. Облокотившись о перила, на ней курил боевик в черной штурмовой форме. В двух метрах от него скучал второй. Такого прекрасного случая для атаки Андрей упустить не мог. Еще по пути к складу он реально понимал, что на изучение местности времени не будет, и вот благоприятный момент для атаки отмел решение на разведку. Он неоправданно заторопился, как будто получил информацию: «Внимание! Они уходят». Работал, как заведенная пружина. Жизнь Виктора Инсарова была важнее, чем его собственная.

Он припал на одно колено, одним расчетливым движением разложил приклад, который из-за отсутствия длинного демпфера отката затвора складывался в сторону. Мгновения спустя он удобно уперся в плечо.