пол перед камином был выложен красной плиткой. Треск, вопль боли… Тщетно Ларош пытался подняться. Помучившись так и сяк, он остался лежать на боку, тихо постанывая.

— Мои ноги! Я не чувствую ног, — выговорил он наконец плаксивым голосом.

Жюстен устоял перед искушением добить его ногами. Глубоко вдохнул, чтобы усмирить смертоносную ярость, от которой его до сих пор потряхивало с головы до ног.

— Помоги! — взмолился отец, тараща глаза от страха.

— Я вызову доктора, — отвечал Жюстен, прекрасно понимая, чем все это ему грозит.

Он перешел из гостиной в библиотеку, где находился телефонный аппарат. С согласия Лароша он заплатил много денег, чтобы провести телефонную связь, и установил самый современный аппарат.

Сидони, которая все это время его искала, заглянула в библиотеку. Увидев его, бледного как мел, переполошилась:

— Что-то случилось, мсье?

— Отец неудачно упал перед камином в гостиной. Скажите об этом Алсиду и Ортанс. Нужно перенести его в спальню и уложить на кровать.

— Конечно, мсье! Будет сделано!

Жюстен уже договаривался с доктором из Руйяка, когда Сидони вернулась с Алсидом, кухаркой Ортанс и Марго, новой прачкой, — тридцатилетней брюнеткой, женщиной крепкой и смышленой.

Доктору из соседнего местечка Жюстен позвонил предосторожности ради. Не мог же он позволить старинному другу Лароша, Леону Фоше, осматривать жертву своего карающего гнева!

Врач недавно уехал в собственном автомобиле, под проливным дождем. Вода струилась по стеклам окон в гостиной, деревья в парке гнулись под порывами ветра.

Диагноз привел Жюстена в отчаяние, но и озадачил тоже. Отец, которого он ежесекундно проклинал, имел все шансы остаться недвижимым калекой до последнего своего вздоха. Повреждение спинного мозга, где-то на уровне поясницы, в результате падения…

— Операция невозможна, способов лечения нет, — объяснил врач. — Теперь — только постельный режим. Чтобы не было пролежней, постоянно переворачивать больного с боку на бок. Я дал ему большую дозу опия, пусть поспит подольше. Через время подумаем об инвалидном кресле.

Сидони присутствовала при осмотре и качала головой на каждое докторское предписание. Оставшись с Жюстеном наедине, в коридоре, она предложила свои услуги в качестве сиделки.

— Я занималась в свое время дедом, когда он упал с лестницы, в сеннике, — пояснила она. — И Марго может помогать иногда, если потребуется.

— Хорошо, Сидони, я согласен. Разумеется, жалованье удвою обеим, — устало ответил он.

Вспомнились слова доктора, сказанные на прощанье, когда тот открывал дверцу авто: «Мои выводы не окончательные. Ресурсы человеческого организма удивительны, и чудо возможно даже для такого старика, как ваш отец».

— Я не хочу чудес, — проговорил Жюстен тихо. — Нет уж! Пусть этот демон терпит адские муки, пусть знает, что ему больше не встать, что он так и сгниет под одеялом! Нет! Если Бог есть на свете, чуда не случится.

Вскоре он вышел из замка. Подставил лицо под прохладные струи дождя. Жестокость, на которую он оказался способен, совершенно вымотала его. Жюстен вошел в конюшню, и Районант приветствовал его коротким ржанием.

— Едем прогуляемся, дружище, — сказал он коню.

Седлал он его почти в состоянии транса, автоматически. Из ворот поместья выехал крупной рысью.

На дороге, тянувшейся вдоль реки Шаранты, Жюстен поскакал быстрее.

Час спустя Антуан Дюкен заключил его в объятия.

Нью-Йорк, Бродвей, в тот же день

Дети, Антонэн и Агата, шли впереди, держась за руки, Элизабет с Анри — следом. Рамберы жили недалеко от прачечной, семья Моро — тоже, в соседнем доме.

Молодая женщина сама захотела проводить возлюбленного с дочкой — ради удовольствия еще немного побыть с ними.

— Доктор Фостер советует мне побольше гулять. Уверяет, что такая физическая нагрузка полезна для здоровья. И особенно для Антонэна, он у нас мальчик очень подвижный.

— У тебя замечательный сын, Лисбет, — сказал Анри. — Хорошо, что мы с ним наконец познакомились. Правда, я ему не нравлюсь.

— Батист мог бы сказать то же самое. Антонэн льнет только к па, своему дедушке.

— Лисбет, скажи, этот доктор Фостер, которого ты часто упоминаешь в разговоре, он младший брат врача, лечившего тебя в детстве?

— Да, и он женат на Перл Вулворт, племяннице па, которая без конца величает меня «моя дорогая кузина», напоминая, что я таковой не являюсь. Странный вопрос с твоей стороны…

— Хочу знать, увивается ли он еще за тобой или нет. Два месяца назад ты на него жаловалась. Лисбет, ты такая красивая, такая манкая! Не хочу тебе досаждать, но будет лучше, если ты все-таки примешь решение. Надоело любить тебя тайком!

— Хорошо, я сегодня же поговорю с ма. Она будет на нашей стороне. Я много думала, Анри, вечерами, пока сидела с Антонэном. Если мы поженимся, нужно будет подыскать подходящее жилье. Квартира должна быть удобной и находиться по соседству с Дакота-билдинг, потому что я не хочу разлучать Антонэна с дедушкой и бабушкой. Они должны видеться ежедневно. А еще ты мог бы сменить работу. Па обязательно что-то придумает, у него большие связи.

— Если мы можем жить вместе только на таких условиях, Лисбет, что ж, я сделаю все, что пожелаешь! — воодушевился Анри, не веря своему счастью.

— Но меня кое-что тревожит. — Молодая женщина понизила голос. — Я бы хотела родить еще ребенка, но за год так и не забеременела, при том что ты никаких предосторожностей не предпринимаешь.

— Как ты узнала? — Мужчина заметно смутился.

— Все, что я хотела знать о некоторых аспектах отношений между мужчиной и женщиной, я узнала после помолвки. Наверное, ты надеялся, что я забеременею и мы скорее поженимся. Но мне об этом не говорил.

Анри с опаской посмотрел на дочь. Но нет, дети ничего не могли услышать, они шли далеко впереди.

— Прости, пожалуйста. Лисбет, поначалу я так обезумел от радости, от страсти, что ни о чем не думал. Потом, твоя правда, ждал беременности.

— Некоторые пары не могут зачать, — сказала она. — Я читала об этом в медицинском журнале. Наука не имеет этому объяснений.

Элизабет посмотрела на любовника, и когда тот вздохнул, едва заметно улыбнулась. Анри пояснил:

— Если пересчитать наши свидания, Лисбет, их наберется не так уж много. Когда мы будем жить вместе, моя красавица, все будет по-другому.

— И вскоре мы это проверим, правда? — нежно отозвалась она.

Веселье Элизабет было недолгим: на противоположной стороне бесконечной улицы Бродвей она увидела пожилого бедняка, того самого, с отсутствующим взглядом, которого встретила две недели назад перед входом в театр Лицеум. На нем были те же лохмотья, в одной руке метла, на сгибе другой болталось ведро.

— Анри, видишь того бедолагу, возле галантереи на той стороне улицы? Я бы хотела дать ему немного денег на еду.