В законодательстве Бэртрада разбиралась, как никакая иная женщина. Но я знал, что ей ответить. Мы ведь в Норфолке, а здесь со времен восстания Хэрварда саксы на особом положении. И если Бэртрада умело все выставит перед отцом, отпишет ему, то вряд ли он станет долго церемониться с зятем. Пусть она вспомнит судьбу де Беллема и иных мятежников, которых Генрих заживо сгноил в темницах. Главное, как преподнести все королю. И было бы неплохо, если бы письмо пришло не просто так, а после какого-то инцидента, прилюдной ссоры, дабы были свидетели, готовые присягнуть, что сакс неподобающе обращается с дочерью монарха. Тогда король поймет, что отдал свое дитя недостойному человеку и у нее не было иного выбора, кроме как уличить его.

— И который предпочел ей саксонку, — зло закончила графиня.

— Ну тут он просто глупец, — подытожил я, а потом быстро обнял и поцеловал Бэртраду. Даже несмотря на ее сопротивление. Она всегда вырывалась, это ее возбуждало.

В итоге Бэртрада оттолкнула меня, демонстративно вытерев губы. Но в ее вишневых глазах так и плясали чертики.

— Ты великий плут, Гуго.

— Моя матушка говорила мне это с рождения.

Мы переглянулись и расхохотались. Но своего я добился. Бэртрада полностью подчинилась мне. Я же уверял:

— Верь мне, Бэрт, радость моя. Мы с тобой горы свернем.

— А какой награды ты ждешь для себя, Гуго?

— Только твоей благосклонности. Я ведь люблю тебя…

Бэртрада довольно заулыбалась. И написала королю письмо под мою диктовку. Теперь нам оставалось только ждать повода для публичного скандала. Бэртрада уверяла, что ей ничего не стоит его спровоцировать. Ух и чертовка она была!

А через пару дней произошло одно событие.

Только завершилась дневная трапеза, слуги еще не сняли столешницы с козел, а я со своими рыцарями попивал эль в углу. Графиня в окружении своих женщин расположилась у одного из каминов. В это время к ней приблизился управляющий с сообщением, что в замок прибыл саксонский тан Хорса из Фелинга, у которого дело к графу. Бэртрада хотела было отделаться от гостя, но я предпочел вмешаться, объяснив, что у меня свои счеты с этим саксом.

Вскоре в зал вошел Хорса — в овчинной накидке до пят, длинной расшитой тунике, на лысеющем темени серебряный обруч. Принарядился сакс, и без оружия, только у пояса обычный нож. Но на лице надменность, своды замка оглядел с презрительным неодобрением.

Я незаметно подошел к нему.

— Что тебе угодно, flearde asul?

Он повернулся, как на шарнирах. Узнав меня, отшатнулся. Не из страха, скорее из негодования.

— Я прибыл к Эдгару Армстронгу. А если тебе, нормандец, есть что мне сказать, то давай выйдем в поле и там решим, кто из нас надутый осел.

Я расхохотался.

— Не хватало еще, чтобы я принимал условия сакса. Что же до графа, его нет в Гронвуде. Однако миледи Бэртрада наверняка снизойдет до того, чтобы выслушать тебя. А там… Что ж, я найду способ поквитаться с нахалом вроде тебя.

Я отошел.

Хорса какое-то время топтался на месте, а потом все же направился через зал к миледи. Бэртрада едва удостоила Хорсу взглядом. Он же разглядывал ее с явным интересом. Однако поклонился, хотя и не так, как бы полагалось, — торопливо, едва согнув стан.

— Сожалею, что побеспокоил вашу милость. Мое дело скорее относится к вашему мужу. Но если его нет…

— Кто вы? — спросила Бэртрада.

Хорса представился, да еще так заносчиво, словно графиня была обязана тут же предложить ему место подле себя.

— Какое у вас дело к моему супругу? Возможно, я смогу вам помочь?

Ах, какая милая дама! Хорса даже несколько смутился.

— Что ж, может, вы и впрямь сумеете помочь. Дело касается подопечной графа, леди Гиты Вейк. Я бы хотел жениться на сей девице, но она говорит, что по закону не может связать себя узами брака без дозволения своего опекуна. Вот я и приехал к графу просить ее руки. Но раз его нет… Могу ли я просить вашу милость походатайствовать перед супругом о моем деле?

Злорадная усмешка зазмеилась на тонких губах Бэртрады.

— Вы так хотите обвенчаться с этой леди?

О, ее вполне устраивал такой исход дела. Сейчас Бэртрада была готова, даже не имея на то права, отдать любовницу мужа этому саксу. Похоже, и Хорса это сообразил. Но поскольку он оставался неотесанной деревенщиной, то не сумел воспользоваться благоприятной ситуацией и все испортил, бесцеремонно заявив Бэртраде, что и для нее его брак с Гитой небезвыгоден, ибо тогда стихнет молва о «датской жене» графа и о том, что он обвенчался с дочерью короля только из-за ее положения, в то время как его сердце принадлежит Фее Туманов.

Хотел ли Хорса так задеть нормандку или сказалась обычная саксонская бестактность, но графиня в первый миг лишилась дара речи. Сидевшие подле нее дамы испуганно переглядывались, а стоявший за мной Ральф негромко чертыхнулся. Я шикнул на него. Мне было любопытно, чем все закончится.

Бэртрада наконец взяла себя в руки.

— Конечно, благородный Хорса, я похлопочу о вашем деле. Однако я не понимаю, отчего вы, человек славного древнего рода, готовы взять на себя столь великий позор и жениться на женщине, беременной от моего мужа. Или, как говорится у вас, саксов, — стельная корова дороже стоит?

Хорса так отшатнулся от нее, что наступил на край своей накидки, едва не упал.

— Это низкая ложь, миледи!

— Ложь? В чем же, скажите на милость, вы усмотрели ложь? В том, что вы принадлежите славному роду, или в том, что Гита Вейк брюхата, как корова?

Ей великолепно удалось разыграть недоумение. Хорсу же всего трясло. Я даже заволновался за Бэртраду: как бы этот грубый сакс не вытворил с ней чего сгоряча. Поэтому решил вмешаться.

— Как вы осмелились упрекнуть ее милость во лжи? Или вы, хоть и вьетесь вокруг Гиты Вейк, как оса вокруг меда, так и не уразумели, что она с пузом? Что ж, тогда Всевышний подшутил над вами и расположил ваши глаза не как у всех смертных, а на том месте, на какое обычно садятся.

Мои парни так и грохнули от хохота. Захихикали и дамы Бэртрады, смеялась она сама. Хохотали и челядинцы графа.

Хорса затравленно озирался. А я торжествовал. Еще недавно этот сакс сделал нас посмешищем в фэнах, теперь же настал мой черед потешаться над ним.

— Ну же, сакс, признайся, что выставил себя дурак дураком. Скажи — «Я глупец». И тогда, так и быть, мы отпустим тебя. Пинком под зад, разумеется, ибо такая свинья лучшего не заслуживает.

Хорса резко вскинул голову. Кровь Христова, сколько ненависти было в его глазах! Но меня это устраивало. Я не опасался его, и, когда он направился к выходу, не дал ему уйти, загородив путь.

И тут я добился чего хотел. Видел, как рука Хорсы скользнула по поясу, словно в поисках секиры. Но ее не было, и он только сжал рукоять ножа. Этого мне хватило. Я был охранником миледи и не мог допустить, чтобы кто-либо обнажал оружие в ее присутствии.