– Доброй нам всем охоты! – эхом прокатилось по двору.

Внезапно в воздухе поплыли громкие гулкие удары огромного церковного колокола.

– Один! – открыла отсчет Андреа.

– Два! – поддержал ее Рауль Деверо.

– Три! – восторженно подхватила толпа стригоев.

Большой карнавал начался!

Конрад расслабленно полулежал перед большим телевизором. Электроснабжение наладили. Местная студия усиленно транслировала репортаж о праздничном шествии цеховых бригад, наряженных в потрясающие костюмы и изображающих различные жанровые сценки. Стеклодувы – целую орду лесных, неканонично упакованных в овчинные тулупы эльфов; кондитеры – орду чихающих и кашляющих ахейцев во главе с жутко перекачанным здоровяком Ахиллесом, синим, как бройлерный цыпленок; представители крупного торгового центра – что-то классическое, адски обмороженное, вроде бы из Данте. И прочие, и прочие. Нет, Конраду даже понравилось, хотя посиневшие от холода полуголые греческие боги смотрелись весьма пикантно. Особенно впечатлила одна фигуристая нереида, параметрами этак 120х100х120, покрытая гусиной кожей, сильно смахивающей на настоящую чешую. Истинная дочь владыки морей Посейдона! Наверное, впервые в жизни Майер пришел к неожиданному выводу, что вид обнаженного женского тела не всегда вызывает только положительные эмоции. Он пощелкал пультом, перепрыгивая с канала на канал. Везде одно и то же – нескончаемые дебаты о постигшем землю природном катаклизме. В Америке, как обычно, наводнение, толстые негры громят продуктовые магазины, запасаясь впрок «Марсами» и «Сникерсами», традиционно опасаясь главного национального несчастья – похудеть килограммов на пятьдесят. В Африке выпал трехсантиметровый слой снега – папуасы в кои-то веки напились всласть. В Голландии ураган посшибал половину ветряных мельниц, цены на электроэнергию поползли вверх, поэтому обитательницы веселого квартала отключили свои знаменитые красные фонари и объявили стоячую забастовку. В Париже перемерзла половина марокканских эмигрантов, а президент выразил семьям пострадавших искреннее соболезнование, так и не сумев стереть с рожи неприкрыто довольную улыбку. В Московском зоопарке впали в повторную спячку не только бурые и белые медведи, но и даже суровые норвежские моржи вкупе с замороченным служебными неурядицами директором. И прочее, и прочее…

Вервольф скучающе зевнул, забросил пульт в угол и с отвращением покосился на шипящие в стакане с водой таблетки «Алко-Зельтцер». Спрашивается, и чего он вчера так напился? Голова гудела невыносимо. А во всем виновата эта рыжая Селестина, с ее прозрачными, похожими на бесценные изумруды глазами! Несомненно, мужчина очень долго остается под впечатлением, которое он произвел на женщину. А в том, что он ей понравился, Конрад был уверен на все сто процентов. Нет, даже на сто пятьдесят! Так что напился Конрад от радости, а может, и с горя, вопрос мотивации оставался спорным. Он с сомнением покачал больной головой, чертыхнулся и залпом проглотил мерзкое противопохмельное пойло. Кажется, полегчало.

– Нашу волю не сломить – пили, пьем и будем пить! – философски пообещал себе рыцарь, подбирая с полу подсохший ломтик сыра и закусывая им изрядно горчащий оздоравливающий напиток. – Хоть бы виноград не померз. А то придется переходить на русскую водку, а они, говорят, ее из опилок гонят, – он с подозрением оглядел богатое содержимое бара, протянул руку, выбрал плоскую бутылку с коньяком, рывком свинтил крышку и отхлебнул прямо из горлышка. На экране укутанная в анорак корреспондентка пристрастно допрашивала каких-то сильно окоченевших беженцев, прыгая вокруг них с микрофоном и задавая банальный вопрос:

– А вы сами-то откуда будете?

– Да мы, милочка, даже из горла будем! – подмигнул субтильной блондиночке повеселевший Конрад и снова надолго приложился к коньяку. Полегчало еще значительнее.

А по телевизору мусолили все ту же самую наболевшую тему – кто или что виновно в произошедших климатических аномалиях.

– Тю, – снисходительно хмыкнул Майер, опуская ополовиненную бутылку в нагрудный карман теплой куртки и зашнуровывая ботинки. – Наивные! Спорим на пузырь «Асти спуманте», что здесь не обошлось без проклятых стригоев и их чертовой магии! Первое, – он загнул палец, – Грааль они бездарно прошляпили. Второе, – вервольф загнул еще один палец, – девчонку упустили. Третье: не смогли предотвратить моей встречи с покойным братом Бонавентурой, пусть земля ему будет пухом. Три просчета у них уже набралось, а Бог, как известно, именно троицу и любит! И как пить дать – сегодня на карнавале эти демоновы кровососы попытаются наверстать упущенное. Ведь стригои, они такие редкостные сволочи, что даже в аду черти внимательно осматривают их души, а потом брезгливо возвращают владельцам и пулей мчатся мыть руки! А поэтому надо мне держать ухо востро! – и он с довольным видом тщательно собрал приготовленное с вечера снаряжение и оружие. Глядя в зеркало, надел черную шапочку и воодушевляюще подмигнул своему отображению.

– Надеюсь, сегодня на карнавале я встречу давешнюю рыжую симпатяшку. Лишь бы ее моя опухшая физиономия не напугала! – Конрад сгреб с подзеркальника упаковку мятной жвачки, забросил в рот сразу две пластинки и принялся сосредоточенно жевать.

Но в это самое мгновение до его слуха донеслись три приглушенных расстоянием колокольных удара, знаменующих наступление карнавала.

– Ваш выход, господин Майер! – решительно отчеканил вервольф, надул пузырь из жевательной резинки, вышел из квартиры и запер прочную дверь. Он интуитивно почувствовал – события начинают неотвратимо нарастать, как снежный ком, быстро переходя в свою решающую стадию.

Волглое, мутное утро, тем не менее показавшееся настоящим раем по сравнению с вьюжной и морозной ночью, началось с уже ставших привычными разборок и препирательств.

Девки по лесу ходили,

Да распятие нашли,

Целый день поклоны били,

На работу не пошли… —

во все горло сипло блажил под завязку напичканный лекарствами Натаниэль, стараясь заглушить больнючие укусы наложенных на спину и икры горчичников, жгучих, будто адское пламя.

– Вранье! – негодующе отбрила Оливия, неслышно вошедшая в его гостиничный номер со шприцом в руках. – В оригинале совсем не так все звучит. Спеть тебе правильно?

– Изыди, паскудница! – замученно прохрипел ангел, обессиленно трепеща крыльями и силясь вырваться из привязывающих его к кровати простыней. – Садисты проклятые! Мочи моей уже нет терпеть эти муки невыносимые! Аллилуйя!

– Терпи давай, гриппозник грешный! – с нескрываемым удовольствием приказала валькирия, тяжеленной ладонью хлопая точно по горчичнику. – А то еще спереди прилеплю, на окаянный отросток!

Нат протестующе взвыл.

Ариэлла смущенно хихикнула и подсунула любимому литровую кружку горячего чаю с медом.

– И ты, Брут! – блеснул цитатой ангел. – Нет, ну ты сама подумай, малышка – я же лежу на животе, так как я пить-то смогу?

– Через соломинку! – примирительно прожурчала заботливая сиделка. – Ну, дорогой, не упрямься же!