– Однолюб, как и сапер – ошибается один раз в жизни! – философски изрек Натаниэль, пытаясь якобы случайно уронить посудину на пол. – Чай не водка, много не выпьешь!

– Брехло ты, а не однолюб, – склочно фыркнула Оливия, бдительно подхватывая емкость с излюбленным народным средством от простуды и упорно подпихивая его назад, под нос капризного пациента. – А кто недавно к Селестине клеился, а?

– Оливия, ты не права! – вознегодовал Нат, брыкая голыми пятками. – Я не приставал, я ей же добра желал.

– Ну-ну, – ревниво протянула Ариэлла. – Ходок блудли… э-э-э… доброхот ты наш!

Разбуженная громкими разговорами за стеной соседнего номера, я на автопилоте сползла с кровати, позевывая, натянула теплый махровый халат и отправилась на разведку. Но сначала, немного опередив меня, в комнату ангела бодро вошел опрятно одетый и чисто выбритый Симон де Монфор. Натаниэль встретил его настороженным взглядом:

– А тебе чего?

– Да вот, – замялся Великий грешник, – может, пополощешь горло чесночной настойкой? И стригоев отпугивает, и для здоровья дюже пользительно!

– Вам дай волю, так вы меня своими лекарствами в гроб загоните! – капризно скривился недужный красавец. – И кто придумал этот суеверный бред о том, что кровососы якобы на дух не переносят чеснока?

– Я! – с вызовом заявила валькирия. – А кто его переносит?

– Оливия, ты не права! – вторично уперся Натаниэль.

И тут в номер вбрела я, совершенно не выспавшаяся и покачивающаяся, словно сомнамбула.

– Какого черта вы меня разбудили своими воплями? И вообще, по какому случаю толпа, что-то случилось?

– Да ничего особенного, – пожал тощими плечами Симон, – все как раз и хотели убедиться в том, что не произошло ничего экстраординарного.

– Да-а-а? Это, по-вашему, ерунда? – оскорбленно взревела валькирия. – А вот Нат утверждает, что я говорю неправду! Обманываю, вру, брешу. Значит, я, по его мнению, кто – собака, что ли? Селестина, будь свидетелем: он меня шавкой обозвал…

– Ничего подобного! – Ариэлла решительно встала на защиту любимого. – Он так не говорил. Наглый поклеп, это ты все переиначила. Да ты какая-то рецидивистка-подстрекательница просто!

– Вот-вот, – кося под невинного паиньку и смиренно обжигаясь горячим чаем, пробурчал очаровательный виновник раздора, усиленно делая вид, будто он тут совершенно не при чем. – К твоему сведению, ангелы настолько интеллигентны, что даже на заборах пишут «стригои – козлы», а не «кровососы – пи…». И тут Натаниэль ввернул такое похабное словечко, что у меня чуть уши не повяли.

– Вот и лечи сама своего матершинника! – обиделась Оливия, швыряя в Ариэллу мокрое полотенце.

– Ну и пожалуйста! – полотенце полетело обратно.

– Что тут происходит? – схватилась за голову я.

– Да просто две дамы из-за одного мужчины ссорятся! – доходчиво разъяснил мне Симон, становясь между двух красавиц, того и гляди готовых превратиться в разъяренных фурий. – Одна кричит: забирай его себе. А вторая отвечает: а нафиг он мне сдался…

Натаниэль восхищенно заржал, девушки не сдержались и прыснули. Я облегченно улыбнулась:

– Мир, дружба, жвачка! Все успокоились?

– Да ладно, чего уж там! – добродушно махнула рукой Оливия. – Ариэлла, держи его за ноги, я ему антибиотик вколю.

Ангелица с готовностью вцепилась в стройные лодыжки любимого. Нат взвыл еще гнусавее…

После того как все обязательные лечебные процедуры оказались завершены, мы плотно перекусили в ресторане гостиницы и прошлись по магазинам. До начала карнавала оставалось несколько часов. На улице царило радостное оживление, не испорченное даже непривычно холодной для этого времени года погодой. Жизнь со скрипом влезла в привычную колею, начиная течь незнамо куда, но радуя нас немудреными и доступными удовольствиями. Люди увлеченно отдавались последним приготовлениям к приближающемуся празднику, ничуть не смущаясь надетой на них теплой одеждой, более приличествующей суровому климату Канады или дикой Сибири. По телевизору, удобно установленному на стойке ресторана, передавали сводку последних новостей. Прислушавшись к бойкой речи холеной ведущей, я помрачнела. Ну кто бы мог предположить, что сила стригоев возрастет до такого пугающего размаха, и природные катаклизмы, предшествующие наступлению конца света, приобретут столь тотальный характер. К счастью, человечество пока не догадывалось об ожидающей их страшной участи. Я же была отлично осведомлена о зловещих планах стригоев, напрямую касающихся Большого карнавала, и теперь тщетно ломала голову, пытаясь придумать мало-мальски приемлемый план какой-нибудь спасательной операции, реализовать которую мне предстояло в самое ближайшее время. Мой отряд состоял всего-то из пяти человек, включая меня саму. Правда, трое из нас являлись ангелами. Я якобы носила архангельский чин, а Симон де Монфор и вообще воплощал в себе мистически-сумбурное смешение всех самых страшных грехов и самого разнузданного фанатизма, еще возможных в этом окончательно свихнувшемся мире. Но что могла противопоставить эта жалкая горстка отчаянных храбрецов многотысячной орде голодных и полностью уверенных в собственной безнаказанности стригоев? Ведь мы лишились даже помощи Господа! Ах, как обрадовалась бы я сейчас могучему Гавриилу, неразговорчивому Самуилу или даже эгоистичному болтуну Уриэлю. Но, увы, высшие архангелы не слышали моих истовых молитв, полностью блокированные магией Темного отца. На чью же помощь я еще могла рассчитывать?

– Мы даже на знаменитую семерку самураев не тянем! – опечаленно признала правильно истолковавшая мое затянувшееся молчание Оливия, уныло сидевшая над давно опустошенной тарелкой. – Но бездельем проблему не разрешишь. Что ты надумала, худобина?

– Безделье – частный случай всемогущества! – важно изрек все еще похрипывающий Нат.

– В нашем случае – слишком частный! – невесело усмехнулся Симон.

Натаниэль нахмурился и заткнулся.

– Ясно! – категорично подвела итог валькирия. – Если план наступления не выработан, то придется действовать методом Рембо…

– Это как? – недоуменно встрял Нат.

– Элементарно: автомат в каждую руку, и мочить все, что движется! – на манер берсерка оскалила зубы Оливия. – И да хранит нас Бог!

– Хранить-то он всех хранит, – скептично хмыкнула я, – да только срок хранения у каждого разный.

– Ну, если ты со мной не согласна, то тогда я пас! – Оливия сложила руки на груди и принялась отстраненно насвистывать, показывая, что, мол, зря мы недооценили ее щедрое предложение. – А ведь я по доброте душевной предложила столь гуманный для наших врагов вариант. Умрут без излишних мучений!

Я подперла подбородок кулаком, закрыла глаза и задумалась. Сейчас я не видела ни одного разумного выхода из сложившейся ситуации.

– Мне тоже очень хочется казаться доброй и порядочной, особенно когда я начинаю понимать, что патронов на всех стригоев никогда не хватит! – я открыла глаза. – Но твоей идеей я недовольна.