Котэссе хотелось бы стоять рядом с Сагроном, если честно. Она уже так привыкла к нему и к его вниманию за последние дни, что не представляла себе вечеров в комнате, с соседками, в этой сумасшедшей атмосфере постоянного требования чего-нибудь.

Теперь, когда она контактировала с Сормой и Рейной по минимуму, те, казалось, стали ценить её присутствие.

Может быть, им просто очень нравилось издеваться над кем-то, а Котэсса была идеальным вариантом?

Вот теперь, гадина, взяла и сбежала.

— Ты всё ещё не хочешь мне его отдать? — прошипела за спиной Сорма, но Тэсса только сделала шаг вперёд, подступая ближе к линии. Лучше уж терпеть Окора и его болтовню, чем своих соседок. Она и спать-то неохотно приходила в комнату.

Признаться, обе сокурсницы были уверены, что она нашла себе кого-нибудь другого и забыла об их Сагроне навсегда. Рейна уже рассталась со своим парнем, а теперь вновь вернулась к мечтам о доценте Дэрри, в преддверии сессии, очевидно, вдохновившись его пресветлым образом.

Последняя учебная неделя давалась им с трудом. Котэссе даже нравилось; она умудрилась закрыть большинство предметов ещё раньше, а теперь просто подставляла зачётку.

Как приятно, когда ставят оценки автоматом, не дожидаясь экзамена, не издеваясь над старательным студентом!

Все бы так делали.

Сагрон, например.

Впрочем, в том, что с ним всё сложится хорошо, Котэсса даже не сомневалась. Она, во-первых, всё знала, а во-вторых…

Во-вторых, девушке хотелось бы сейчас отогнать от него подальше старшую преподавательницу Фору, что-то коварно шептавшую мужчине на ухо, но, к сожалению, она не имела достаточных полномочий, чтобы стоять там. Благо, Сагрон отошёл и сам.

— Как твоя бакалаврская? — ядовито поинтересовались у неё.

Девушка едва не подпрыгнула на месте от удивления — Окор, молчавший всё это время, заговорил — и вдруг на такие серьёзные темы!

Обгоревшие светлые волосы уже вернулись в былой вид, и сам Шанук был всё таким же бесконечно гордым. За прошедшую двадцатку он трижды едва не подорвал кафедру и, кажется, научился получать удовольствие от научной деятельности. К тому же, профессор Куоки платил ему деньги, и, очевидно, столько, сколько нерадивый студент у него просил.

Котэсса поражалась, как только у него хватало совести вести себя так потребительски с уважаемым человеком. Даже если их заведующий немножечко не в себе, может быть…

— Прекрасно моя бакалаврская. А твоя как поживает? — не удержалась от вопроса Котэсса. — Кафедра совсем скоро будет уничтожена?

— Я влюбился в эти инновационные часы! — гордо ответил Шанук. — Нет ничего прекраснее, чем их стрелки…

— Которые стоят.

— Ну и что! У них столько полезных функций! Господин профессор придумал новую систему исчисления!

Ойтко, стоявшая в рядах преподавателей, предупреждающе зашипела, и Шанук вынужден был говорить чуточку тише.

— Да и вообще, — продолжил он, — я рад, что не с Сагроном. По крайней мере, лучше слушать безумного дедка, чем спать со своим научным руководителем.

— Вероятно, это ты рассказываешь по своему предыдущему опыту. А где это ты получал своё прежнее образование? — уточнила Котэсса. — Не буду спрашивать, знаю же: нигде. У нас с Сагроном исключительно деловые отношения.

— Насколько мне известно, ты наложила на него любовное проклятие.

— Я хотела бы увидеть этот источник информации.

Шанук вздохнул, кажется, с досадой, и попытался сконцентрировать своё довольно рассеянное внимание на простелённой дорожке. Коврик, который установили посреди улицы и прибили гвоздями, явно пострадал от дождя, и Литория, подсушивающая его каждые десять минут, никак не могла догадаться поставить завесу от воды.

А ещё доцент!

— Да ладно тебе, — проворчал Окор. — Вы же под ручку ходите. И с чего б ты ещё его заинтересовала, если б не с приворотного зелья? Две твои соседки мне уже тридцать версий рассказали, как именно ты его готовила.

— Больше верь моим соседкам. Они так же надёжны, как и инновационные часы.

Окор почесал затылок. Светлые волосы, прежде укладываемые с помощью магии, сейчас торчали в разные стороны совершенно непослушно. Вероятно, после того, как они отросли, у Шанука больше не было повода приводить себя в идеальный порядок.

— Совсем скоро, — поделился он, — мы будем ставить новый эксперимент. Так что советую в это время отсутствовать на кафедре.

— Когда?

— Послезавтра.

— Хорошо, спасибо, — кивнула Котэсса. — Обязательно воспользуюсь твоим советом. Что вы будете делать?

— Проверять инновационные часы на водостойкость. Да их вообще невозможно разбить! — Шанук опять превысил ограничение по громкости и опасливо оглянулся, но Ойтко была увлечена разговором с кем-то другим и его проигнорировала. — Ты себе не представляешь, какие они крепкие. Я уже и так, и сяк пытался. Собрал на свою голову. Я думал, что если накосячить, то он оставит меня в покое, но этот чокнутый дед вообще ненормальный… Хуже твоего Сагрона.

С этим заявлением Котэсса была совершенно согласна. Действительно, связываться с профессором Куоки себе же дороже. Она не сомневалась в том, что работа с ним ещё никого до добра не доводила, но делиться этим с Шануком не хотелось.

— Скоро внесут артефакт. Так что помолчи, пожалуйста.

Коврик, растянутый с помощью магии, тянулся от входа в факультетский корпус и аж до самой проезжей части, по которой колесили кареты, повозки да дилижансы, а иногда скакали и всадники на одиноких лошадях. Край его, затоптанный копытами и изорванный колёсами, уже явно не был пригоден к тому, чтобы опять занимать почтённое место в зале учёного совета, но Котэсса знала: постирают, магией заштопают и опять вернут на место.

Как это всегда и происходит в НУМе, никто не будет выбрасывать хорошую вещь. Она им безумно дорога — как память, что ли?

Артефактологи запаздывали. Говорили, что транспортировать то, что они везли, было довольно опасно — вдруг скорлупа разобьётся, и таинственное проклятие падет на всех?

Но совсем скоро старая магия должна была исчерпать себя, а артефакт — открыться для всеобщего использования. Тогда-то им и воспользуются учёные: попытаются создать копию.

Сагрон рассказывал ей об этом довольно подробно, но Котэсса не вникала. Признаться, она почему-то не очень интересовалась спасительными артефактами, хотя должна была бы.

Эта штука могла лишить их общей головной боли, освободить Сагрона — и тогда всё было бы кончено.

Котэсса не понимала, почему она так сопротивлялась этой возможности. Впрочем, было понятно, что никто не позволит Сагрону использовать эту вещь. Он — слишком незначительная фигура на всеобщем плане, чтобы легко, безропотно воспользоваться столь могущественным артефактом.