Да, без участия Отдела «К», конечно, такое огромное дело не обойдется, но это позже будет. Пока «Норфик» на повестке дня. Если их, гадюк, вовремя отловить, может, и не придется миллионам мирных людей с обожаемыми иномарками прощаться, от диванов и ТВ с любимыми телешоу отрываться? Фору мы, конечно, получим, но там, в социалистическом прошлом, ведь и работать придется совсем иначе. И готовиться, готовиться к концу, кукушкой безумно-немецкой накликанному.

— Перекурв? — спросил Отто.

— Он самый. Только лучше без курв. Кружкой кофе обойдемся.

Проясняя тонкую грань между «куром» и «курвом», пошли в пищеблок. Из кабинета начальства доносилось рявканье и музыка. Новые времена: у Коваленко стиль работы куда погромче, чем у Сан Саныча. То рявканье — вовсе не ругань, а обсуждение текущих вопросов с начальником внутренней охраны — новый капитан был чуть пониже Валеры, но пошире в плечах. В дверь проходил исключительно боком. Кажется, из спецназа ВКО[110]перевели. Беседе серьезных мужчин негромко подпевали динамики компьютера:

В ковбойках пестрой клетчатой расцветки,

В болотных сапогах не по ноге —

Девчонки из геологоразведки

Шагают по нехоженой тайге…[111]

Немножко не того десятилетия песня. Ну, Валера об этом наверняка знает. Звуковой ретрофон помогает старшему лейтенанту сосредоточиться и верить, что он вернется. Туда. Где девушки в ужасных сапогах, где трусов и паникеров расстреливают, а Ташкентский фронт однозначно презирают. Ведь как ни убеждай себя, что здесь тоже важно и нужно, что тоже почти фронт, совесть мучит, не отпускает, зараза такая. Ну, вернуться-то придется…