Напомним, Байден и Керри, два давних приятеля с общими спонсорами, в 2016 году намеревались идти в паре. О том, кто пойдет в президенты, а кто в «вице-», предполагалось договориться «по результату» — то есть по рейтингу. Керри старался заработать рейтинг как внешнеполитический «голубь» — то есть как архитектор перезагрузки с Россией и Ираном, а заодно и как архитектор палестино-израильского «решения о двух государствах». Но безусловной победы эта пара могла бы добиться только через решение ключевого вопроса теневой политики США — афганского.

И именно там ему перешла дорогу партийная конкурентка Хиллари — руками своей ближайшей протеже Сьюзен Райс. Подписание Соглашения о безопасности с Кабулом было уже на мази — удалось добиться поддержки от Лойя Джирги. Но едва высокое собрание старейшин успело устно высказаться в пользу договора, как в Кабуле появилась госпожа Райс. Содержание ее беседы с Хамидом Карзаем не разглашается, но факт состоит в том, что именно после этой беседы Карзай уперся рогом и в итоге отложил подписание Соглашения на «после» выборов.

Саботаж Карзая стал удобным предлогом для проталкивания на пост преемника Карзая не той фигуры, которая его устраивала (то есть либо своего сына Каюма Карзая, либо шейха Абдул Расула Сайяфа, партнер которого Исмаил Хан имел добрые отношения с иранскими чиновниками из бывшей команды умеренного Мохаммеда Хаттами), а как раз наоборот. С января одни мэйнстримные западные СМИ раскручивали Сайяфа, а другие — полутаджика Абдуллу Абдуллу, к которому у Карзая были серьезные личные счеты.

Фигура Абдуллы Абдуллы была также достаточно приемлемой для Ирана — во всяком случае, менее одиозно, чем фигура суннитского клирика Абдул Расул Саяйфа. Между тем пара Хиллари-Кэти начала предлагать Ирану «конфетку» за «конфеткой», намеренно стараясь в этом флирте перещеголять команду Керри-Байдена.

Этот флирт ничуть не мешал Хиллари и Райс разворачивать активность по линии Катара. И молодой шейх Тамим на это поддался, увидев в этом благоволении шанс на совместную с Ираном (и за спиной Саудовской Аравии) разработку залежей «Парса» и экспорт его продукции — благо содействие европейских концернов было гарантировано стараниями Кэти. Профессиональные публицисты-иранофилы были обескуражены парадоксом: ведь Катар еще полгода назад проталкивал в состав сирийской оппозиции откровенных радикалов, а теперь вдруг переметнулся на сторону покровителя сирийской власти!

Между тем администрация Обамы отнюдь не была настроена на конфликт с Саудовской Аравией. Напротив, когда в Вашингтон — сразу же после заявления Керри о том, что его карьера окончена — прибыл министр внутренних дел и безопасности королевства Мохаммед бен Найеф, не он ходил по офисам американских ведомств, а, напротив, их начальники по очереди посещали его в посольстве.

Для того была причина: принц Мохаммед оказался в фаворе у короля, в отличие от принца Бандара. И в противоположность Бандару, демонстрировал готовность к партнерству. В том числе в упорядочении ситуации в Сирии и Ираке, где чрезмерно разгулялись группировки, подконтрольные Банда-ру, а также принцу Тюрки.

В американской прессе визит освещался с оттенком подчеркнутого почтения к королю и гостю и без всякого почтения к Бандару, который вдруг (как Керри с бойкотом Израиля) оказался единолично виноват в сирийском, иракском, а заодно и йеменском хаосе. О принце Тюрки, посетившем Мюнхенский саммит, не говорилось ни хорошего, ни плохого. Зато зазвучало имя принца Мутаиба бен Абдуллы — сына короля и главы Министерства национальной гвардии. Утверждалось, что возвышение Мохаммеда бен Найефа — это подготовка к приходу Мутаиба на престол.

Основные фигуры на переговорах, Сьюзен Райс и глава ЦРУ Джон Бреннан, еще в прошлом мае — лоббисты военного вторжения в Сирию, теперь разделяли с принцем Мохаммедом взвешенный и благоразумный подход. Это был совсем не такой подход, как тот, что предлагали накануне правоконсервативные составители лондонского «доклада о сирийских узниках». Действительно, коль скоро команда Хиллари начала флирт с Ираном, призывы «раздавить Асада» были бы неуместны.

Очевидно, по той же причине еще одним предметом умолчания в мэйнстримных СМИ были связи Катара с одной из ключевых радикальных сирийских группировок — «Джаб-хат ан-Нусра», которая уже вступила в вооруженную борьбу не только с «умеренной оппозицией» и курдами, но и с группировкой «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ) — хотя в пропагандистском обиходе обе назывались «ветвями Аль-Каиды».

Более того, Саудовскую Аравию усиленно призывали к разрешению противоречий с Ираном и Турцией. Эта «теория треугольника» была подкреплена рядом взаимных реверансов в Мюнхене и сразу после Мюнхена. Но подвел Катар, развивший чрезмерную активность в регионе. Встреча глав МИД Ирана и Катара, где был поднят вышеупомянутый нефтяной вопрос, вызвала гнев саудовского монарха — и не его одного.

3 марта, вслед за серией волнений в Бахрейне в ознаменование годовщины «арабской весны», Саудовская Аравия, ОАЭ и Бахрейн дружно отозвали своих послов из Катара.

7 марта Эр-Рияд официально включил в перечень террористических организаций радикальные суннитские группировки в Сирии, в отличие от умеренных — как и было условлено в ходе визита Мохаммеда бен Найефа в Вашингтон. Однако список оказался с «нагрузкой», совсем не соответствующей замыслам Хиллари.

Во-первых, публикация списка на официальных ресурсах королевства сопровождалось справкой, полученной из вашингтонского Института Ближнего Востока (MEI), близкого к традиционно прореспубликанскому Джорджтаунскому университету. В этой справке разъяснялось, что ветвь пресловутой «Аль-Каиды», действующей на территории королевства в подполье и именующей себя «Аль-Каидой Хиджаза», только рядится в суннитские одежды, а на самом деле представляет собой секту, воспитанную одним из иранских аятолл.

Во-вторых, вместе с так называемыми дочерними структурами «Аль-Каиды» (в Сирии — и «Джебхата», и ИГИЛ) в перечень террористических организаций была включена проиранская «Хизбалла» и египетские «Братья-Мусульмане». Одновременно королевство подчеркнуло свою приверженность партнерству с режимом Абдулфаттаха аль-Сиси в Египте, который «крошил» «Братьев» с удвоенной силой.

Примечательно, что к этому времени переориентировка произошла и в Афганистане. Карзай отказался от обеих опций, проталкиваемых конкурирующими демократическими кланами в Вашингтоне, собрал пуштунских старейшин и объявил им, что его сын Каюм снимает свою кандидатуру в пользу главы МИД Залмая Расула — бывшего глава канцелярии короля Захир Шаха и родственника королевского семейства.

Иначе говоря, заявил: «чума на оба ваших дома».

Это произошло 10 марта. К этому времени Владимир Путин успел побеседовать по телефону с председателем КНР Си Цзиньпином, а Верховный совет Крыма (два дня спустя) вынес на референдум вопрос не о суверенитете (то есть не об образовании еще одного заведомо непризнанного государства), а о присоединении к России.

Три дамы — Хиллари, Сьюзи и Кэти — рассчитывали объехать Джона Керри «слева» не только в Иране, но и в Израиле. Еще в начале февраля целый ряд местных СМИ начал усиленно сталкивать премьера Нетаниягу с главой религиозных сионистов (партия «Байт Йехуди») Нафтали Беннетом. Ссора была чревата развалом коалиции. Оказалось, что из этой интриги торчали уши спецпредставителя США на Ближнем Востоке, посла в Израиле в клинтоновский период Мартина Индика. Того самого Мартина Индика, который в 2002 году возглавил Центр ближневосточной политики Brookings, где потихоньку готовилась передача власти в Египте «Братьям-Мусульманам».