– Точно, впервые? – спросила я. – Это не она ездила к нему на дачу второго декабря?

– Второго? – небрежно переспросил он. – Нет, Иван сказал, там была какая-то семейная пара. А у Елены мужа нет. Кто бы с ней ужился… Да не в этом дело! Роман меня чуть не убил, когда узнал, что вы с Еленой стакнулись! Сегодня мы почти не разговаривали!

В его голосе зазвенели отчаянные нотки, я чувствовала, как он напряжен.

– Ты понимаешь, как это сейчас для меня опасно! Я же ничего не могу сделать сам, я целиком от него завишу! Особых затрат на меня он пока не сделал, так что при любой ссоре может дать ногой под зад, и я вылечу прямо на улицу! У меня даже старой работы уже никогда не будет, на мое место наверняка кого-то взяли!

Я молчала, но не потому, что чувствовала себя виноватой. Когда я пришла сюда, то действовала, повинуясь какому-то инстинкту. Животной потребности вернуться в свое гнездо, увидеть Женю, вернуть все на круги своя. Потому что уже не знала точно – виновен ли он… Потому что Юля была жива. И вторая половина ужасов оказалась моим вымыслом, а первая, связанная с Иваном, могла им оказаться… И наконец, я просто устала. Ужасно устала прятаться, что-то расследовать, носиться по городу, как затравленный зверь или, напротив, как охотничья собака, которая травит… Кого? Да единственного человека, с которым я хотела быть рядом!

Я устала, выбилась из сил. Была ни в чем не уверена. И когда он обнял меня и не стал упрекать, мне показалось, что так и должно быть. Что это естественный конец всей истории. Что-то вроде морали «милые бранятся, только тешатся».

Какое-то время мне даже казалось, что он ничуть не изменился. Напротив, – стал терпимее, не бросился сразу упрекать меня за провинности. Но теперь… Женя рассказывал о своем первом рабочем дне, и я понимала, что он изменился. Изменились даже его движения – он то и дело дергался, пытался жестикулировать и вряд ли это замечал. Я выслушала еще несколько упреков, а также наставлений. Упрекали меня за то, что я действовала за его спиной, а значит, мне безразлична его карьера. Также упрекнули за то, что я подслушивала, а разобраться как следует не постаралась. И вот результат – Роману пришлось ни свет ни заря искать хозяйку квартиры, будить ее, что-то объяснять… И все из-за чего? Из-за того, что я не пожелала объясняться и спряталась в квартире у какого-то подозрительного типа! Наставления сводились к одному – нужно слушать своих людей, а не чужих. Под чужими подразумевалась, понятно, Елена Викторовна.

К тому времени я успела понять, что Женя был осведомлен о том, где я провела последние сутки. Разумеется, он вряд ли был способен определить, кто из двоих мужчин, обыскивавших ночью его квартиру, был Павлом. Но что это был кто-то из двоих – он знал. Потому что Женя обмолвился:

– Слава богу, ты все-таки вовремя одумалась, нельзя жить бог знает у кого!

Я молчала, но уже не оттого, что мне было хорошо. Эйфория, которую я испытала в первые минуты, оказавшись рядом с ним, давно прошла. Теперь я молчала по другой причине – мне хотелось задать слишком много вопросов. Откуда взялись подозрительные пятна в кабинете Елены Викторовны, куда они пропали? Какое предложение было сделано Ивану на студии? И наконец – не такой уж важный вопрос, скорее всего… Что же было в том голубом свертке, который с такими предосторожностями, в такой тайне вынесли ночью из квартиры номер восемь? Последний вопрос показался мне самым безобидным. Почти повод для шутки – ведь я думала, что там труп! Но Женя к тому времени высказал мне столько упреков, что я не решилась спросить даже об этом… Тем более что он внезапно попросил особого моего внимания.

– Я звонил сегодня вечером твоим родителям, – сказал он. – И просил, чтобы они помогли нам помириться.

Об этом можно было догадаться, слишком уж ревностно его защищала мама. Но я ничего не сказала. Не стала утверждать, что это мне неприятно. Хотя… Обращаться с такой просьбой к родителям – самое последнее средство.

– Они обещали помочь. – Женя вылез из постели и нашарил в потемках сигареты. Чиркнула зажигалка. В свете пламени я увидела его растрепанные светлые волосы, освещенное снизу лицо, опущенные ресницы. В любом лице, на которое свет падает с нижней точки, появляется что-то инфернальное, проще говоря, дьявольское. Из Жени получился очень грустный, усталый дьявол. Я заметила глубокие тени у него под глазами, горькие складки у губ. Потом зажигалка милосердно погасла.

– Если бы я не захотела, они бы все равно ничего не сделали, – сказала я.

– Знаю, – устало откликнулся он. – Но я знал, что ты придешь. Надя… Может, мы поженимся?

Мы некоторое время молчали. Я осторожно села, кутаясь в одеяло. Озноба не было, жара я тоже не чувствовала. Но все казалось каким-то странным, чужим. Даже собственное тело. Мне трудно было дышать, не то что двигаться. Женя стоял посреди комнаты, и его лицо время от времени слабо освещалось сигаретными вспышками – когда он глубоко затягивался.

– Поженимся? – раздельно проговорила я. – Ты что, хочешь, чтобы мы пошли в ЗАГС?

– Ну да, – ответил он, вынув сигарету изо рта. – Как все нормальные люди.

– А что скажет твой продюсер?

Женя принялся давить сигарету в пепельнице. Потом нашарил свечной огарок, зажег его, обернулся. Да, за эти дни он очень устал. И как мне казалось, стал старше. До этого он выглядел мальчиком – едва оперившимся, почти подростком. Теперь он казался лет на десять старше.

– Он ничего не скажет, – спокойно ответил Женя. – Он ничего не имеет против. Пункта о семейном положении в нашем контракте нет.

– Но ведь ты с самого начала старался держаться от меня подальше! – воскликнула я. – Я вообще не верила, что ты вернешься! Я думала, ты меня просто бросил, я тебе мешаю!

Он попросил меня не говорить глупостей. Это тоже было что-то новое. Раньше он не обрывал меня с такой легкостью. Женя заявил, что просто боялся моего влияния. Боялся, что я отговорю его от этого «безумия» – как отговаривал Иван.

– И ты явилась вслед за ним в студию, – язвительно произнес он. – Тогда я, конечно, засомневался, будем ли мы когда-нибудь вместе… Ты в меня не верила, я же видел! А мне так нужна была поддержка! Твоя поддержка. Можешь ты понять?! Да что там, поддержка… Мне нужно было, чтобы ты хотя бы не мешала мне на первых порах! Понимаешь, почему я ушел?

Я это понимала. Понимала его страх, мнительность, неуверенность в себе. Понимала многое. Не понимала только одного – чем вызвано внезапное желание жениться на мне. Два года мы прожили вместе, не касаясь этой темы. Наше положение казалось нам вполне естественным и не шокировало никого из окружающих. И вдруг, в самых неподходящий момент, сразу после ссор, угроз – такая перемена!

– Я не хочу тебя потерять, – очень серьезно произнес он, подходя ко мне и усаживаясь рядом. – Я не желаю, чтобы меня отговаривали, пели всякие гадости… Я ведь знаю, что тебе могла наговорить эта стерва, Елена! Ну признайся, наговорила она тебе? Сказала, например, что мы с Романом любовники?