На защиту КП армии в бой была брошена рота особого отдела в составе 150 человек.

Еще 22—23 июня командование 2-й ударной армии, организуя выход частей из окружения в образовавшийся коридор, почему-то не рассчитывало на выход с боем и не приняло мер к укреплению и расширению основной коммуникации у Спасской Полисти.

Чтобы обеспечить выход частей 2-й ударной армии, оставшихся за линией фронта, командование фронта подготовило новый встречный удар войск 59-й армии с востока и 2-й ударной армии с запада вдоль узкоколейной дороги. Атака готовилась на 23 часа 23 июня. Но из-за сильнейшей бомбардировки с воздуха боевых порядков войск и штаба 2-й ударной армии мероприятия по занятию исходного положения для атаки были сорваны.

В ночь на 24 июня в 23.30 войска 2-й ударной армии начали движение. Навстречу им вышли танки с десантом пехоты 29-й танковой бригады. Артиллерия 59-й и 52-й армий обрушилась на врага. Противник в ответ открыл ураганный артиллерийский огонь, и над районом боевых действий заработала немецкая бомбардировочная авиация.

Как известно, командование 2-й ударной армией Власов принял в середине апреля. Однако уже в марте он стал ее тактическим советником. До трагедии во второй половине июня его командование войсками армии продолжалось три месяца. В сущности, за этот небольшой период времени он должен был суметь «врасти» в обстановку и владеть ею. Следовательно, он был обязан нести всю полноту ответственности за все принимаемые решения штаба 2-й ударной армии.

Но все дело в том, что Власов до определенного момента был совершенно спокоен. Он прекрасно понимал, что исполняет обязанности командующего армией временно, по совместительству.

Об уверенности Андрея Андреевича и его спокойствии говорят практически все написанные им письма. 26.4.1942 г.: «…Не поверишь, как я поправился, это, видимо, от старости, крепко поседел (много седины в башке стало) и полысел, а здоровье крепкое. Ничего не болит. Зубы в порядке. Одним словом, крепко поправился, пополнел и закалился».

17.5.1942 г.: «Одно скажу: ведь недаром я получил звание генерал-лейтенанта и орден Красного Знамени, и я два раза лично беседовал с нашим великим вождем. Это, конечно, так не дается. Тебе уже, наверное, известно, что я командовал армией, которая обороняла Киев. Тебе также известно, что я также командовал армией, которая разбила фашистов под Москвой и освободила Солнечногорск, Волоколамск и др. города и села, а теперь также командую еще большими войсками и честно выполняю задания правительства и партии и нашего любимого вождя тов. Сталина».

«Меня наш великий вождь послал на ответственное задание, и я его скоро, очень скоро выполню с честью…Скоро все же фашистам на этом участке конец».

То есть с возвращением Клыкова Власов надеялся вернуться к своим обязанностям заместителя командующего войсками фронта. Но он не думал о том, что это «временное состояние» приведет к трагедии не только его армии, но и личной. Сложная обстановка, которая ежечасно менялась в худшую сторону, деморализовала Андрея Андреевича. Он запаниковал, понимая всю трагедию случившегося. Об этом говорят все донесения его штаба. Это было третье его окружение. Казалось бы, можно привыкнуть. Но нет! Все дело было в должности, которую он потерял буквально из-за обстоятельств…

«Власов был человек природного ума, достаточно компетентный в военных вопросах, честолюбивый и потому карьерный, льстивый с вышестоящими и безразличный к подчиненным», — писал В.О. Богомолов. Но я бы еще добавил — начитанный. Именно начитанность придавала ему в глазах окружающих компетентность. А как иначе?

Профессор Павел Завлин о генерале Власове услышал из уст своего покойного тестя, полковника запаса Зиновия Марковича Гутина, умершего в 1968 году. В апреле 1942 года его назначили в разведотдел 2-й ударной армии.

«В течение двух с половиной месяцев мой тесть непосредственно общался с этим человеком и хорошо его изучил. (…) Итак, каким человеком был Власов по воспоминаниям моего тестя?

Он был честолюбив и идеологически беспринципным, заботился только о себе, о своей карьере. Каждое утро тесть докладывал военную обстановку. Командующий частенько был небрежно одет (пуговицы мундира расстегнуты или мундир накинут на плечи), а перед ним стоял подчиненный по стойке “смирно”. Быт у него был организован со вкусом, имел личного повара — молодую симпатичную женщину, по совместительству “фронтовую жену”. Когда его армия попала в окружение, он как-то сразу растерялся и сник, практически потерял управление войсками. К этому времени стало известно, что немцы перешли в мощное наступление на юге страны. Военная обстановка была крайне тревожная, по рассказам тестя, еще более сложной и опасной, чем летом — осенью 1941 года. Власов часто заводил разговоры с тестем о положении дел на фронтах, и чувствовалось его упадническое настроение, которое тесть не разделял. Но перед другими людьми он держался, не делился своими мыслями. Власов понимал, что его военная карьера у Сталина закончена. Второй раз Сталин его не простит…»

Кстати сказать, адъютант Власова Кузин отмечал у своего командующего вспыльчивость и грубость к своим подчиненным. «Бывали случаи, когда не только он изругает начальника отдела, а форменным образом выгонял из кабинета, — писал он на допросе в контрразведке. — Власов очень самолюбив, считал, что только он способен и может работать, а остальных командиров без стеснения называл лодырями и дармоедами, такое отношение было у него к командирам в 20-й армии и во 2-й ударной армии.

Власов очень щедрый на государственные средства для расходования на свои личные нужды и экономил свои личные средства.

Власов, работая в 20-й армии, считался, уважал и хорошо отзывался как о военном работнике только о начальнике штаба армии генерал-майоре Сандалове.

Успехи 20-й армии под Москвой по разгрому немцев вскружили ему голову и особенно после того, как он был вызван в Москву. После приезда из Москвы при встрече с командирами дивизий, а также тем, кто к нему приезжал, он рассказывал, что был у тов. Сталина, что его приняли хорошо и что он внес ряд предложений, которые тов. Сталин одобрил. Этим самым разговором он давал понять, что с ним считаются, что слово его закон, и при крупных разговорах с подчиненными он употреблял выражение, что он может “с землей смешать”. К подчиненным Власов был очень требовательный, а иногда жесток, это создавало видимость, что он дисциплинированный, но всему этому противоречило его отношение к начальникам, вышестоящим над ним.

Я слышал разговор Власова по прямому проводу с командующим фронтом тов. Жуковым. По разговору я понял, что тов. Жуков ругал Власова. Власов разговаривал вызывающе и бросил реплику: “Может, армию прикажете сдать?” — а потом добавил, что он лично назначен тов. Сталиным, и когда кончился разговор, он свою злобу вылил в форме мата по адресу тов. Жукова.

Кроме того, когда поступали распоряжения из фронта и их докладывали Власову, то он смотрел поверхностно и вставлял слова, что, сидя от фронта за 100 км, можно рассуждать, а здесь надо думать. В феврале 1942 г. в 20-ю армию прибыл тов. Жуков и после своей работы принял решение остаться ночевать, а потом изменил свое решение и ночью выехал. После отъезда тов. Жукова Власов в виде шутки высказывал, что он начальнику рассказал, что штаб армии подвергается артобстрелу каждой ночью, и начальство не замедлило с отъездом.