Ирина: А как отреагировали музыканты в твоем примере с Бахом – они поняли, что ты имеешь в виду? Сыграли так, как ты хотел?

Хосе: Многие всё понимают, но, тем не менее, предпочитают ставить своего рода эмоциональный блок, потому что тогда ты не тратишь себя. Если ты человек с заблокированным эмоциональным миром, с заблокированной физиологией, а это часто бывает – люди не любят, чтобы к ним прикасались, целовали, они мгновенно реагируют на это, отстраняясь, – когда ты испытываешь такой дискомфорт в отношении собственного тела, собственной чувственности, сексуальности, ты неизбежно проецируешь это всё и на музыку, которую исполняешь. И для того, чтобы сделать шаг навстречу, играть иначе, тебе придётся отказаться от своих привычек. Или просто быть умнее. Используй музыку для выражения того, на что ты не осмеливаешься в своей личной жизни, и тогда ты имеешь шанс сэкономить кучу денег на визитах к психотерапевту.

Ирина: Вот уж точно! Гениальная мысль. Просто гениальная!

Конкурс Пласидо Доминго «Опералия» стал для тебя одним из первых трамплинов в карьере. Ты получил первое место и Гран-при. Это так?

Хосе: Да, более или менее. Когда я победил на конкурсе «Опералия» в 1994 году, моя карьера уже пару лет развивалась. Я даже записал диск со своими концертными выступлениями. Но этот конкурс дал мне то, что сейчас является совершенно обычной вещью, а тогда было большой редкостью: выступления транслировались на весь мир. И ты прекрасно понимаешь, что это значило – я за пять минут добился такой известности, которую иначе пришлось бы зарабатывать десяток лет.

Сегодня это элементарно делается с помощью Интернета. Интернет – великая вещь, но, одновременно, и огромная проблема современного мира: сегодня прославиться очень просто. Но! Просто стать известным, но не просто стать профессионалом. А многие люди думают, что, добившись известности, они автоматически станут считаться хорошими профессионалами. Когда-то, когда мы только начинали работать, ты должен был сперва стать профессионалом, и тогда уже люди сочтут тебя достойным известности. Теперь всё наоборот. Теперь продюсеры смотрят, кто у нас знаменит, и по этому критерию отбирают артистов.

Ирина: Отсутствие качества.

Хосе: Отсутствие качества во всём. И происходит это не потому, что кто-то осознанно это поддерживает. Просто у тебя появился инструмент – твой смартфон. Ты фотографируешься, выкладываешь всё в Инстаграм, на страницу в Фейсбуке, у тебя появляются подписчики. В этом ничего страшного нет, но…

Ирина: Но ради чего всё это делается?!

Хосе: О, Ирина! Это другой вопрос для долгого разговора. Опасность не в этом. Всё развивается по своим законам: сегодня у тебя 1000 подписчиков, завтра ни одного. Суть в том, что телевизионные продюсеры, кинорежиссёры, вместо того чтобы искать для своих проектов профессиональных актёров, ищут тех, у кого лайков больше, и снимают их. Вот в чём проблема-то!

Недавно было интервью с Клинтом Иствудом по поводу выхода его нового фильма, и Иствуд говорил: я диву даюсь, в мои времена, когда я был молодым актёром, я работал день и ночь, чтобы зарекомендовать себя, стать кем-то, а сейчас молодые актёры сидят за компьютерами, в соцсетях и рассказывают всем о себе, вешают фоточки. Иствуд сказал: он с удивлением обнаруживает, что 99 процентов профессионалов кинобизнеса – это не актёры с профильным образованием, а победители телевизионных реалити-шоу и чего-нибудь подобного. Это не моё мнение, это прозвучало из уст Клинта Иствуда, которому уже девяносто лет, и он знает, о чём говорит.

В нас во всех живёт наше эго, у кого-то покрупнее, у кого-то помельче, и мы пытаемся его демонстрировать. В этом нет ничего страшного, это нормальное человеческое стремление. Проблемы начинаются, когда индустрия развлечений делает авторитетами людей, потому что у них много подписчиков, а не потому что им есть, что сказать. И появляются так называемые «лидеры мнений». Может мне кто-нибудь объяснить феномен популярности Кардашьян? Я, конечно, рад за неё! Она зарабатывает кучу денег на идиотизме людей. Шапки долой! Но ты понимаешь, к чему я веду?

Вот в чём опасность. Нам приходится лавировать среди всего этого ширпотреба. Ну а мы с тобой сидим тут в наших духовных высях и рассуждаем о классической музыке.

Ирина: Надо сказать, что ты действительно рисковый человек: в 1994 году ты переехал с семьёй, с детьми в Верону. Вы просто взяли и продали всё в Аргентине. Могу себе представить, как это было нелегко. Я сама из Советского Союза и знаю, что в середине 90-х многие советские люди переезжали на запад и отношение к ним часто было такое: ну, вроде всё неплохо, но ты не из высшей категории, запасной вариант. К латиноамериканцам относились так же?

Хосе: Было время, когда меня спрашивали: а почему нынешние великие тенора все из Латинской Америки? И я отвечал: а что тут странного? Вы бы так же удивлялись, если бы три величайших тенора современности были родом из Италии? Или один был итальянцем, второй французом, третий немцем? Вы бы удивлялись? Нет, вам бы и в голову такой вопрос не пришёл. От этого вопроса разит махровой ксенофобией! Вы удивляетесь, потому что три лучших современных тенора – выходцы из Латинской Америки – на тот момент это были Марсело Альварес, Рамон Варгас и я – прошу прощения, а в чём сюрприз?! Если хотите, можно поговорить об этом, но не с точки зрения национальности, а с точки зрения социальной ситуации в регионе. И это совершенно другой разговор.

Сейчас ситуация меняется очень быстро, но тогда Европа была просто каким-то Диснейлендом. Но и сегодня – сравни ситуацию в Африке, посмотри, что творится в Венесуэле, и станет ясно, что, несмотря на все проблемы, мы тут по-прежнему живём в Диснейленде. Ну а в 90-х все были счастливы, все объединялись. В то время, если ты был молодым европейцем, тебе не нужно было слишком напрягаться, чтобы чего-то достичь в жизни – у тебя уже всё было. Но для латиноамериканцев, для русских в 90-х разница между успехом и провалом заключалась в том, поешь ли ты сегодня или ляжешь спать на пустой желудок.

Ирина: Именно так! Вопрос выживания.

Хосе: Да, речь шла о выживании, а не о славе. Это придавало нам особое ускорение, дополнительную энергию, хорошую злость, «волосы в желудке» и очень толстую шкуру, чтобы бороться. Вот почему в этот период, откуда ни возьмись, в нашем деле появилось так много латиноамериканцев, много русских вокалистов. Основная характеристика вокалиста – это голос, а голоса у русских просто невероятные.

И я знаю много российских коллег, которые поначалу были готовы работать на любых условиях, потому что хотели работать. И знаю многих европейских коллег, которые и пальцем не шевельнут без достойной оплаты. Это разный подход к делу. Это же касается оркестров. Есть прекрасные оркестры из России, из бывших республик, которые готовы на большие жертвы ради того, чтобы развиваться, двигаться вперёд. А есть оркестры в Италии, в Испании, которые с места не двинутся, пока им в турне не будет обеспечено всё по высшему разряду: раздельные комнаты в отелях и так далее.