Решил: отлично, теперь они и без меня справятся, а я заслужил отдых. И отправился кататься в венецианской гондоле по широкой реке Нерис. У гондольлера была волчья голова, зато он всю дорогу травил анекдоты о демонах и русалках, неприличные, но уморительно смешные.

Так хохотал, что проснулся. И долго еще лежал, не открывая глаз, старался воспроизвести сон во всех деталях, подробно пересказать его себе бодрствующему – старый, проверенный способ если не запомнить по-настоящему, то хотя бы не сразу забыть.

…Наконец посмотрел на часы: половина восьмого утра, неплохо, – и, сладко зевая, пошел готовить кофе. На кухонном столе обнаружил тарелку с двумя круассанами. Самое разумное объяснение: вчера купил и забыл, – сразу пришлось отмести, потому что круассаны оказались теплыми, максимум полчаса как из печи.

Был так голоден, что сперва съел вещественные доказательства необычайного происшествия и только потом всерьез задумался, откуда они взялись. Единственное разумное объяснение – гостинец от хозяйки апартаментов. Он не заказывал и не оплачивал завтраки, но на то и живой человек, чтобы время от времени испытывать порывы великодушия. И добрая женщина решила угостить постояльца, почему нет.

Слегка презирая себя за мелочность и подозрительность, проверил бумажник – все-таки кто-то посторонний заходил в квартиру пока он спал. Деньги были на месте. И документы, и кредитные карты. И ключи, и телефон, и планшет.

Полчаса спустя, одевшись, уже на пороге, обнаружил, что спал, закрывшись изнутри, на цепочку. Испытал в связи с этим, скажем так, смешанные чувства и даже предпринял небольшой, соразмерный масштабам помещения обыск: заглянул в платяной шкаф и под кровать. Не обнаружив там ни единого злоумышленника, сказал себе: ладно, буду считать, что круассаны мне просто приснились. И еще раз позавтракаю, чтобы наверняка.

Эта идея вызвала неподдельный энтузиазм истосковавшегося по калориям организма. Похоже, теплые круассаны и правда были всего лишь последним утренним сновидением. Ничего удивительного, это же чокнуться можно – столько спать.

Позавтракав, обнаружил, что организм по-прежнему твердо считает кофе супер-снотворным нового поколения. Такой сокрушительной силы, что ложиться совершенно не обязательно, и даже глаза можно не закрывать, все равно уснешь. Это, конечно, никуда не годилось. Уже больше двух суток в этом городе – и что я тут видел, кроме собственных снов? Вот, разве что, памятник яйцу. Да и то не факт, что он действительно существует наяву[21].

Подумал: нет, так нельзя. Силой вытащил себя из-за стола и пинками погнал наслаждаться прогулкой по городу. Был настроен решительно, поэтому выдержал целых три часа. Город, кажется, был довольно красив, но рассмотреть его толком не удавалось: слипались глаза.

Вскоре после полудня сдался, вернулся в съемную студию, рухнул в постель и уснул, крепко и сладко, как после бессонной ночи. Видел во сне фабрику по производству радуг, чуть не устроился туда на работу, но вовремя опомнился: у меня же отпуск! И благоразумно проснулся.

И даже встал. И сходил победать. Сперва решительно отказался от пива, но после того, как чуть не уснул над блюдом с мясными закусками, понял, что можно не отказывать себе в этом удовольствии. Организм все равно настроен во что бы то ни стало снова впасть в спячку. Чудовищная несправедливость, на самом деле. Опять толком не погулял.

Зато во сне попал на городской фестиваль костров – так это называлось, и во сне казалось вполне обычным мероприятием. Жители города разводили большие костры на крышах, поменьше – на тротуарах; огромный костер горел на пешеходном мосту, воздух над ним плавился от жара, дрожал, обретая особую дымную плотность, до неузнаваемости искажал лица столпившихся вокруг зевак.

Решил – во сне это дело обычное – перелететь через костер. Взлетел легко, но вернуться на землю почему-то долго не удавалось, носился над городом, как полоумный стриж. Наконец приземлился на крыше невысокого, кажется, всего двухэтажного дома. Огонь здесь тоже горел – маленький скромный костерок в специально жаровне, издалека такой не разглядишь.

Рядом с жаровней сидел человек в кожаной куртке и полосатых пижамных штанах. Обут он был не то в обрезанные валенки, не то в стилизованные под валенки войлочные домашние тапки, так сразу не разберешь. Сказал, приветливо улыбаясь:

– Ну ничего себе вы разошлись. После такого фестиваля у нас, готов спорить, будет рекордно жаркий май. И июню, пожалуй, достанется. Ладно, переживем.

Хотел было спросить: «А при чем тут я?» – но поленился, равнодушно пожал плечами и уселся рядом с незнакомцем. Сидел, молчал. Бывают такие сны, в которых проще три раза облететь вокруг земного шара, чем заговорить.

Лицо незнакомца – с резко очерченными скулами и выдающимся носом – будило какие-то смутные воспоминания. То ли в городе его мельком видел, то ли, что более вероятно, во сне. Кажется, на совещании по изменению цвета закатов. Или в отделе кадров дурацкой радужной фабрики, где от него потребовали диплом о художественном образовании, хотя откуда бы взяться документам во сне? Даже не смешно.

– На самом деле мне следует перед вами извиниться, – внезапно сказал человек в пижамных штанах. – За себя и коллег. Мы как-то совершенно по-свински распорядились вашим отпуском. Как своим.

Удивился, но говорить по-прежнему не хотелось. Превратиться в знак вопроса оказалось гораздо проще. Какое-то время висел над крышей этаким вопрошающим облаком, но потом устал и обрел прежний вид.

Человек в пижамных штанах одобрительно кивнул.

– Ваше удивление понятно, – сказал он. – И ваше молчание тоже. Обсуждать дела в сновидении – занятие неблагодарное. Я бы с удовольствием нанес вам визит наяву, да не хочу зря пугать. Одно дело спать и видеть сны. И совсем другое – проснувшись, обнаружить, что в дом вломился какой-то незнакомый мужик. Впрочем, я могу превратиться в безобидную юную барышню, захочешь не испугаешься. А что, это мысль!

Он исчез, зато на крыше появилась девочка-подросток, тоже в кожаной куртке и пижамных штанах. Только штаны были не полосатые, а с умильными кошечками в розовых платьях, из мультфильма «Hello Kitty», чрезвычайно популярного среди его племянниц, серьезных юных леди четырех и шести лет. Обрезанные валенки тоже порозовели – возможно, от стыда за хозяйку. Но скорее всего, просто за компанию.

– Какой ужас, – вздохнула девчонка, разглядывая свои тапки.

Сняла один с ноги, поднесла к самому носу, огорченно покачала головой.

– Ладно, – наконец сказала она, – с другой стороны, теперь вы меня точно не испугаетесь. А если все-таки запаникуете и начнете звонить в полицию, как-нибудь выкручусь. Просыпайтесь. Поговорим.

Проснулся, как миленький, поди не проснись, когда тебя будит твой собственный сон.