Возможно, Андрей допускает, что для многих его читателей отсутствие отца, исполнявшего роль номинального главы семейства, является типичной ситуацией. Но сам он ушел в отставку еще до женитьбы – в первой половине XIX века все больше дворян поступало так же – и никогда не покидал жену больше чем на несколько дней (за исключением шести недель, проведенных в монастыре). Более того, он опубликовал свою статью в «Земледельческой газете», издании, предназначенном именно для читателей, проживающих в провинции. Андрей объясняет свое постоянное присутствие в доме, заявляя, что даже тот мужчина, который преимущественно проживает в своей усадьбе, может, если того «потребуют обстоятельства», в любой момент быть призван к решению важных задач вне своего имения[624]. Тот факт, что Андрей определял свою интеллектуальную роль как исполняемую «вне дома», создавало для его читателей притягательный образ: они могли счесть себя играющими важную роль в некоем общественном проекте (пусть и в переносном смысле).

Если рассматривать аналогию Андрея с отсутствующим командующим и его начальником штаба под этим углом, то она вполне подходит даже к его собственной жизненной ситуации. Хотя свою «работу» он на деле выполнял в семейном гнезде, она, образно говоря, осуществлялась «вне дома», поскольку его определение работы включало в себя размышление и писательство, а эти занятия неизбежно были связаны с абстрактными идеями – то есть «делами вне дома». Большая (и, безусловно, наиболее оригинальная) часть опубликованных им сочинений касалась, по сути, исключительно домашних дел (воспитания детей, поддержания чистоты и порядка в доме). Андрей рассматривал их как важный вклад в общественную жизнь, поскольку они были попыткой притормозить представлявшуюся ему разрушительной урбанизацию и секуляризацию российской помещичьей жизни[625]. Так, он настаивал, что «в поте заставит быть соха, заступ, топор, также перо, умствование, соображение. Все то работа, где напрягаются силы наши, физические ли то или нравственные», в ситуации, когда «на всегдашний труд, обречены мы, без всякого изъятия. Не грубая ли после того ошибка думать, что можно наслаждаться жизнью без труда?»[626]. Труд был центром жизни. Размышления и писательство Андрея были его трудом, и, поскольку его размышления и писательство касались важных для общества вопросов, он почитал их общественной деятельностью.

Следовательно, Андрей считал себя номинальным начальником, верховным командиром и интеллектуальным главой своей семьи. Труд его жены занимал второе место, но был не менее важен для жизни всех и для «согласия» в доме. Ее «обязанность» была «многотрудной»: «Изучать ее надлежит благовременно, теоретически и практически»[627]. Работа эта не была абстрактной или интеллектуальной, но хозяйка была и должна была быть искусным командиром – другими словами, ей не следовало становиться ни «ломовой лошадью», ни состоятельной бездельницей. И в его и в ее роли следовало употреблять разум, но рассуждения мужчины были абстрактными и теоретическими, а потому и более высокого порядка, тогда как размышления женщины должны были касаться лишь практических дел.

В своей статье Андрей также утверждает, что, хотя описанное им является идеалом, помещиц, готовых выполнять такого рода работу и способных на это, мало (он выражает надежду, что положение переменится). В основе этого «идеала» лежала реальность, в которой жила Наталья. Хотя ее образ жизни мог и не быть общепринятым, он не выходил за рамки допустимого в их социальном кругу. Красноречивый фрагмент дневниковой записи показывает, скорее, что и в рассуждениях, и на практике Андрей исходил из убеждения, что управление усадьбой было преимущественно задачей хозяйки, которая могла лечь на мужские плечи лишь в случае отсутствия жены или ее неспособности исполнять свои обязанности. В 1831 году Андрей отправляется навестить своих соседей Меркуловых в их деревне Медведково. Он шокирован увиденным там: «Боже мой! Что это такое я видел? – Дом по наружности и по внутренности плох, ветх, беспорядочен, неопрятен; холод чрезвычайный; двери снизу растворяются – повсюду небрежность». Посетовав («Господи твоя воля!»), он заключает, что «барыню винить немного можно: ибо сын 4-й год лежит на болезненном одре. Но Ивана Степановича посечь бы добрым порядком надобно». Иными словами, в поисках ответственного за то, что имение находится в состоянии крайнего упадка, Андрей в первую очередь упоминает хозяйку – но в данном случае ее «винить не много можно», поскольку ее внимания требовали другие, более важные обязанности – болезнь сына, вероятно угрожавшая его жизни (другими словами, она должна была для начала удовлетворить самые необходимые потребности своего сына). Лишь потому, что ее призывает иной долг, Андрей принимается укорять хозяина имения за его плохое состояние. В завершение своего визита Андрей, «просидев с 3/4 часа у хозяйки… окоченел и поехал домой»[628]. По-видимому, глава семейства Меркуловых не утруждал себя также и приемом гостей, в отличие от своей жены (хоть она и исполняла обязанности сиделки).

В сознании Андрея роль управляющего имением была женской, но биологической или «природной» причины, по которой она могла выполняться только женщинами, не существовало. Управление имением являлось второй по важности из двух обязанностей (поскольку это было дело скорее практическое, чем абстрактное, и касалось того, что происходило внутри дома, а не за его пределами) и потому более приличествовало женщинам. Тогда как в чрезвычайных ситуациях, полагал Андрей, для хозяина дома не менее естественно временно взять на себя исполнение этих обязанностей (как временами делал он сам, когда его жена была очень больна).

Дневники Натальи поразительно созвучны представлениям Андрея о его браке. Рабочие записи обоих супругов (сельскохозяйственная статистика, расходы и распределение работы меж крепостными, фиксировавшиеся Натальей, идеи, которые Андрей разрабатывал до того, как они в конце концов ложились в основу опубликованных им статей) подтверждают существование особых и непересекающихся сфер деятельности: то, что Андрей описывал в своей статье как идеал. Разумеется, Андрей ежедневно находился дома не меньше своей жены, а она практически во всех отношениях была признанным командиром семьи. Андрей был почти одержим порядком в доме и воспитанием детей, тогда как «профессиональные» интересы Натальи чаще всего касались вопросов вне ближайшего семейного круга, но в рамках ее компетенции – то есть имения и всех его обитателей в ее подчинении.