— Я не человек и не вампир-неофит, Женевьева, твое волшебство на меня не действует.

— А я сида, Малик, и твоему волшебству меня не покорить.

Я замерла на краю пропасти, зная, что не остановлю его, — и не хочу останавливать, хотя в груди засела заноза страха. Кто будет Господином, кто рабом? Или мы обойдемся без этого?

Малик молчал и не двигался. Чего он ждет? Тут меня осенило. Он не хотел завоевывать, он не хотел покорности, он хотел, чтобы я сама предложила ему себя.

Это было удивительное, мучительное, искусительное чувство.

Сердце у меня колотилось как бешеное, я выгнула спину, подняла подбородок и подставила горло Малику. В его глазах что-то вспыхнуло, а потом он стал другим, мрачным, хищным и почему-то еще более одиноким. Меня пронзила дрожь. Его руки больно стиснули мне запястья, и он склонил голову и прижался губами к бьющейся жилке. Я напряглась, ожидая боли. И наслаждения.

И тут Малик исчез — я даже не успела заметить как.

Я лежала без сил, глядя на свисавшие с потолка янтарные кристаллы. В комнате было совершенно тихо, если не считать моего неровного дыхания.

А в голове у меня по-прежнему звучал голос, приказывающий передать привет Розе.

Судорога страха мгновенно выгнала из тела и магию, и страсть.

Я проснулась от яркого дневного света, когда порыв жаркого ветра ворвался в окно и взметнул край белой простыни. Небо было голубое-голубое, ясное-ясное, и сначала я удивилась, куда же подевались тучи. Мои сны были все в тучах, в черных снежных тучах, наполненных отзвуками слов Малика. Эти тучи набились в горло и превратили меня в ледяную глыбу, которая медленно растаяла, потопив меня в море крови. Я свесила ноги с постели и села, схватившись за живот, который в очередной раз подвело от ужаса.

Подумаешь, сны. Пустяки. Просто подсознание перерабатывает вчерашние события.

Бронзовый жакет, черная юбка и даже разорванные трусики были аккуратно сложены на стуле. Увидев эту стопочку, я подняла бровь. Под стулом стояли рядышком мои туфли — чистые. Малик сложил мою одежду и почистил туфли. Что-то ответ в задачке не сходится. Я встала, открыла шкаф, чтобы все убрать, и увидела свое отражение в зеркале. На миг я застыла.

Медового оттенка кожа сияла теплым светом, глаза сверкали, словно полированный янтарь, упругая плоть сгладила все жалобно торчащие косточки. Я выглядела так великолепно, что впору витаминами торговать, — и, конечно, от ран и синяков не осталось ни следа. Если для этого нужно было всего-навсего хлебнуть вампирской крови, неудивительно, что эти кровососы хитроумно рекламируют себя как этакий новомодный эликсир жизни и красоты. Впечатление блистательного здоровья омрачала только грудь. Она стала пышнее и полнее, и в этом, разумеется, ничего плохого не было. Только вот эти гады-ревенанты основательно меня поели, и следы были еще заметны.

Я коснулась отметки от клыка над правым соском. Почему все мои раны зажили, а эта — нет? Я глянула на левую руку. Меня прошиб пот. Запястье по-прежнему опоясывали синяки, которые оставил Малик, — они уже поблекли, но отнюдь не исчезли. У меня закружилась голова, я едва не упала. Бугорок у основания большого пальца был совершенно целый и гладкий.

Живот свело спазмом, я метнулась в ванную, и меня вырвало в унитаз.

Что именно Малик приказал передать этой своей Розе? Он говорил на каком-то иностранном языке, а я знала только английский. Однако я без всякого перевода все прекрасно поняла и не хотела даже задумываться над тем, как мне это удалось.

«Передай Розе, что во имя любви к ней я оторву ей голову, вырву из груди сердце и буду жечь ее плоть, пока кости не обратятся в прах».

Я снова склонилась над унитазом, но внутри уже ничего не осталось.

Потом я бросилась в душ и открутила горячий кран до предела. Опершись ладонями о кафельную стену, я подставила спину под обжигающие струи. Не только Малик хочет меня убить. Стоило еще хорошенько подумать о вчерашней засаде. Я сомневалась, чтобы в деле участвовал Алан Хинкли — скорее всего, он был всего-навсего замороченной подсадной уткой, — тем не менее у меня накопились к нему вопросы, которые я собиралась ему непременно задать, надо только вернуть забытый в «Голубом сердце» мобильник.

Схватив полотенце, я растерлась докрасна и наскоро причесалась — на такой жаре волосы скоро высохнут сами. Посмотрела на искусанную грудь и скривилась. Струпья под душем сошли, и остались только крошечные розовые ранки.

Кто же подослал ко мне двоих ревенантов? Очевидно, какой-то вампир, но еще нужна была ведьма, чтобы составить парализующие чары и наложить их на садовую ограду. А Малик говорил, что его ударил по голове кто-то из моих соплеменников. Не слишком распространенное сочетание, — вообще-то, компанию, состоящую из моего соплеменника, ведьмы и вампира, я могла представить себе только в «Кровавом трилистнике», но с какой стати Деклан захотел бы убить меня, сиду?! Как я ни ломала голову, но не могла выдумать ни одной причины, которая хоть сколько-нибудь соответствовала сложившейся у меня картине.

Но я была готова ручаться, что некий клурикон по имени Мик сумеет дополнить мою картину недостающими деталями. Кроме того, мне надо было сообщить Деклану последние новости о смерти Мелиссы, и передать сведения через Мика было куда безопаснее, чем доставлять самолично, особенно после захода солнца.

Следующая остановка — «Кровавый трилистник».

Задумчиво рассматривая свое отражение в зеркале, я увидела, как из отметины над правым соском показалась кровь и стекла розовой водянистой капелькой. Вот зараза! Я яростно растерла грудь полотенцем, швырнула его на пол и рывком распахнула дверь в ванную.

У меня был гость.

У окна боком ко мне стоял Финн и смотрел вниз, на улицу. Над светлыми волосами торчали острые рожки, а на лице была такая свирепая мина, что было ясно — ему сейчас лучше не попадаться. Черная рубашка и черные брюки отнюдь не смягчали его облик.

Зар-раза, совсем нет времени повторить вчерашний ритуал «строгий папочка».

Я схватила полотенце и завернулась в него.

— Финн, расскажи, пожалуйста, как именно ты сюда попал.

— Джен, тебя никто не стережет. — Он обернулся, окинул меня взглядом, потом посмотрел в лицо. — А замок у тебя такой, что даже обычного человека не остановит.

— Ладно. — Сердито отмахнувшись от его объяснений, я направилась в спальню. — У меня сегодня выходной. И кое-какие планы, а дело, с которым ты пришел, наверняка не очень срочное. Выход там же, где вход. — Я оглушительно хлопнула дверью.

Натянув трусики, я полезла в шкаф, вытащила джинсы и надела их. Прах побери, еще и Финн что-то затеял! И ко мне уже второй раз вломился без спросу — я что, на вокзале Ватерлоо живу?!

— Я заходил к тебе вчера вечером, Джен, — донесся до меня из-за двери голос Финна. — Тони сказала, у тебя какие-то неприятности с гремлинами на Тауэр-бридж.