– Джек!

Но по глазам Джека Полли поняла, что ее время истекло.

– Как я уже сказал, – и голос его звучал теперь как будто откуда-то издалека, – люди умирают каждый день.

Джек стал теперь для Полли незнакомым человеком. Она его больше не узнавала. Все, что она в нем любила, теперь как будто исчезло; остались только гордость и честолюбие. Казалось, он наглухо закрыл свое сердце и душу и эмоционально устранился с места действия. Он прокручивал этот сюжет в своей голове тысячи раз и знал, что не может быть уверен, что сумеет сказать Полли «прощай», он никогда не мог сказать ей это слово.

Итак, в своей голове он наконец полностью устранился от происходящего. Уже не его палец нажимал на спусковой крючок, а чей-то еще. Уже в нем действовала какая-то отдельная личность, достаточно сильная, которой он не мог отказать. Он глядел на себя со стороны, он был всего лишь свидетелем, точно зная последовательность событий, как будто это был ряд кадров диапозитива из старого фильма.

Опытный вояка стреляет девушке в голову. Девушка навзничь падает на кровать и остается неподвижной. Вояка вытирает слезы рукавом плаща (он сам удивляется глубине своих чувств) и в последний раз оглядывается кругом. Ему надо удостовериться, что в комнате не осталось никаких улик против него, ничего опасного (разумеется, кроме пули). Он подхватывает свою сумку и, не оглядываясь на мертвую девушку, осторожно выходит из ее квартиры. На лестнице он поправляет плащ, чтобы его форма никем не была замечена. Он спускается вниз по лестнице и, убедившись, что на улице никого нет, спокойно покидает дом. Затем он садится в машину и возвращается в частный отель в Кенсингтоне, в котором остановился. Он припарковывает свою машину (между прочим, взятую напрокат, самой простой модели) на частной автостоянке и поднимается в свой номер. На следующее утро он садится в ожидающий его у входа служебный лимузин и едет в аэропорт, откуда вылетает в Брюссель, чтобы продолжить там свои дела с НАТО.

Предполагалось, что события будут развиваться именно по этому сценарию.

Единственная пуля меж глаз – и привет.

Но Джек не выстрелил. Он очень хотел это сделать, он был готов это сделать, но он слишком долго болтал и упустил свой шанс. Потому что в ту самую секунду, которая должна была стать последней секундой Полли на этом свете, когда Джек уже начал оттягивать палец, преодолевая легкое сопротивление спускового крючка, у двери Полли раздался громкий стук. Нет, это был не стук – это был настоящий грохот: кто-то отчаянно колотил, барабанил, ломился в дверь, всем своим телом наваливаясь на прочную панель.

На некоторое время Клоп застыл в оцепенении над убитым молочником. Он стоял на липком, пропитанном кровью ковре и в ужасе смотрел на труп, не представляя, что же ему теперь делать. Больше ему уже ничего не оставалось делать, потому что для него все было кончено. Он заколол человека насмерть, и теперь не было надежды избежать последствий. Полиция знает, что он находится где-то здесь, поблизости, и что у него в руках есть нож; его мать постаралась оповестить их даже о ноже. Теперь его упекут в тюрьму, уж это точно, и не на месяц или два, а навсегда. Его жизнь кончена, но до чего же это несправедливо! Он хотел всего лишь защитить Полли. Он действовал исключительно во имя любви.

И теперь он никогда не будет иметь Полли, ни разу. Он будет заперт, отрезан от нее. Его глаза никогда больше не смогут любоваться ее красотой. Но даже если ему когда-нибудь позволят выйти на свободу (в чем он, разумеется, сильно сомневался), она уже будет совсем другой, старой и безобразной.

Вдруг в его голове забрезжила нечистая мысль. Он должен ее поиметь, причем прямо сейчас, в эту самую ночь, еще до того, как приедет полиция. Он должен подняться наверх, убить американца и овладеть Полли – изнасиловать ее в конце концов, если она будет сопротивляться! А почему бы и нет? Ему больше нечего терять в этой жизни. Он теперь убийца. Почему бы не воспользоваться моментом и не заняться с ней любовью? Наверняка даже ее холодное сердце смягчится, и она не позволит ему отправиться в тюрьму без того, чтобы он хоть раз узнал то, за что пожертвовал своей жизнью.

Питер отвернулся от мертвого молочника и бросился вверх по лестнице, забыв всякую предосторожность. Он знал, что труп может быть обнаружен в любую минуту и поднимется тревога. Он знал, что если он хочет сделать задуманное, то должен действовать немедленно. Если он хочет силой навязать себя Полли и тем самым оправдать свою будущую жизнь в тюрьме, которую он тогда встретит смело, то нужно делать это сейчас.

Дверь в квартиру Полли была заперта. Питер ничего другого, разумеется, и не ожидал. Он набросился на дверь и стал что есть мочи дубасить в нее кулаком левой руки. В правой он продолжал сжимать нож. Пальцы его впились в рукоятку, липкую от крови молочника и своей собственной. Питер больше не боялся американца. Он уже убил человека и может убить снова. В тот момент, когда дверь распахнется, он вонзит нож в ненавистного соперника, а потом силой принудит Полли ему отдаться.

– Впусти меня, ты, дрянь! – вопил он. – Ты ему позволяла делать это с тобой, почему нельзя мне?

Джек бросился к двери. Что бы там ни было за дверью, наверняка этот шум поставит на ноги весь дом. Очень скоро на лестницу выскочат рассерженные жильцы, и кто-нибудь из них наверняка вызовет полицию. Чтобы обезвредить эту новую опасность, у Джека было всего несколько мгновений.

Он рывком открыл дверь. Перед ним стоял Клоп с ножом в руке. Питер на секунду замешкался от неожиданности, а затем бросился вперед с торжествующим криком. Но для Джека он теперь представлял опасность не большую, чем настоящий клоп. Джек сделал едва заметный шаг в сторону – и Питер со всего размаху влетел в комнату. В каком-то смысле это жалкое обстоятельство стало для Питера маленьким триумфом. Впервые он оказался в квартире Полли. Он огляделся кругом, стараясь охватить разом всю обстановку, запомнить как можно больше деталей из жизни Полли.

Но у него больше не было необходимости в воспоминаниях.

Джек поднял пистолет и пристрелил Клопа так же, как он собирался пристрелить Полли: прямо меж его удивленных, широко раскрытых глаз. Питер умер еще до того, как коснулся головой пола. Джек повернулся к Полли, чтобы довершить взятую на себя миссию.

Но он опоздал. Клоп расстроил все его планы, предоставив Полли крошечную возможность защитить свою жизнь. Когда Джек повернулся к Полли, она уже успела дотянуться рукой до изголовья своей кровати и нажать кнопку вызова полиции. Комната немедленно наполнилась резкими прерывистыми звуками оглушительной сирены. А за дверью на лестнице начала мигать красная лампочка, встроенная в дверной блок.

Джек поймал взгляд Полли, и на его лице отразилось удивление.

– Эта кнопка соединена с полицией! – закричала Полли, стараясь перекричать резкий звук сирены. – Они будут здесь через две минуты!

Джек стоял с пистолетом в руке и не в первый раз за эту ночь выглядел растерянным.