о каменистый выступ и на землю посыпались камни. А вслед за камнями лицом вниз на асфальт упал и Чейз.

Пистолет.

Подняться на ноги. Должна. Обязана.

Шаг. Ну же, ноги, двигайтесь, чёртовы вы конечности!

Выстрел. Мимо.

Выстрел. Мимо.

Глубокий вдох. Выстрел, и пуля полетела в подопытного только что пытавшегося скрутить Чейзу шею, который никак не мог оправиться от удара об асфальт и мало чем отличаться от отбивной по имени Вал.

Я попала в плечо. И поверьте, это уже большое достижение. Человек против рафка – это смешно. Так что я сделала всё, что могла. Следующие три пули пролетели мимо и подопытный по имени Оливер набросился на меня как пёс полжизни просидевший на цепи и изголодавшийся по свежему мясу.

Его пальцы сжались на моём горле, окровавленный рот открылся и сверкнул грязными зубами.

– Facilius oppresseris quam revocaveris!!!

Я не узнала её голос. Не узнала её крик. И уж точно не поняла смысл сказанного. Но это был голос Анны. Это был её предсмертный крик. А смысл сказанного оказался тем самым «якорем», который принёс нам спасение.

Анна нас спасла.

Пальцы Оливера соскользнули с моей шеи, и моё тело получило свободу. Кашляя, перекатила затылок по неровному асфальту и встретилась с тусклыми, воспалёнными глазами Анны. Её трясло, но уже не так сильно как раньше. Кровь чёрными струйками сбегала из уголка рта, а хилые покашливания уступали место блаженной тишине, где не будет боли.

– Facilius oppresseris quam revocaveris, – повторила она с трудом шевеля губами и ещё тише добавила: – «Легче подавить, чем вернуть к жизни». Это был… мой «якорь».

Её веки опустились. Кашель стих. Дыхание застыло.

«Спасибо, Анна. И прощай.»

***

Я всё ещё смотрела на Анну, когда чьи-то руки подхватили меня и поставили на ватные ноги. Взгляд Чейза не мог сфокусироваться и он то и дело подёргивал головой, словно пытаясь вытряхнуть из неё что-то инородное. Я не могла оценить степень его повреждений лишь потому, что все они были скрыты под непроглядным слоем крови: его собственной и тех, кого удалось убить.

Без слов, он отвёл меня подальше от рафков, где склон горы уже подпирала Дженни и, кряхтя от боли, пыталась вывернуть локтевую кость в правильную сторону. Она тяжело дышала и рычала время от времени, словно всё ещё не могла взять себя в руки и принять то, что бойня закончилась.

Закончилась без победителей и без проигравших.

Бойню просто поставили на паузу.

Чейз притащил Бронко, прощупал пульс и взглянул на меня:

– Живой.

– А я что-то не очень, – хрипение Брея раздалось рядом и его туша плюхнулась по правую сторону от меня.

– Вал… – Дженни смотрела на хромающего к нам альбиноса, который вообще непонятным для меня образом держал равновесие. В итоге сдался: упал на колени, упёр ладони в землю и пополз, сплёвывая на асфальт сгустки крови.

– Анна умерла. – Не знаю, зачем я это сказала. Все и без того в курсе – не слышат её сердцебиения. Мне просто нужно было это произнести, чтобы поставить точку. Что-то вроде коротенькой убогой надгробной речи без гроба и могилы.

– Она наши задницы вытащила, – пролаял Брей, глядя на оставшихся в живых подопытных, которые не смотря на повреждения не присели отдохнуть, не свалились с ног, а просто отошли к противоположному от нас горному склону и выстроились в прямую линию.

Роботы. Самые настоящие.

– Анна выключила «программу», которая должна была нас убить, – Чейз опустился передо мной, глядя на мой разбитый лоб. Чейз выглядел лучше, его взгляд прояснялся, а голова больше не тряслась. Но выглядеть лучше, не значит и чувствовать себя также.

– Она сказала, это был её «якорь», – произнесла я. – Её. Понимаешь, что это значит?

Чейз кивнул:

– Это значит, что Анна догадалась о плане руководства раньше нас.

– Гектор поэтому её сюда и сбросил. Чтобы Анна озвучила «якорь», который использовался лишь для первого тестирования подопытных. Какую игру и на чьей стороне вообще ведёт этот псих?!

– Эй, почему бы нам потом это не обсудить? – вмешался в разговор Брей. – Может, свалим пока тихо?

Но Чейз не стал спешить. Настороженно глядел на подопытных и вновь витал в собственных мыслях:

– Думаешь, теперь они нас пропустят?

Не без труда, я поднялась на ноги:

– Если «якорь» Анны ввёл их во что-то вроде «спящего» режима, то почему бы и нет?

– Разве «якорь» Анны вообще должен был сработать, если их мозги потом ещё десятки раз промывали? – вставила Дженни, никак не в силах собраться духом и вывернуть локоть в обратную сторону. – И да! Я знаю, о чём говорю, можете поверить!

– Не должен был, – теперь я смотрела на Анну, которая явно догадалась о чём-то ещё, но сказать, увы, не успела. – Это значит, что её «якорь» не только вырубил первую «программу», но и запустил новую.

– «Спящий» режим? – вскинув бровь, протянул Брей.

– Нет, – ответила ему Дженни. – «Якорь» Анны был пустышкой, всего лишь тестовым «якорем»… только если вдруг не стал ключом для новой больной «программы» Гектора.

– А вот и она – «программа». – Я схватилась за пистолет и, не смотря на то, что в нём больше не осталось патронов, крепко сжала в ладони.

Оливер направлялся к нам, пока оставшиеся в живых девять рафков вновь выстраивались шеренгой поперёк дороги.

Его лицо пугало больше, чем понимание того, кто он и что с ним сделали. Абсолютно пустое, ничего не выражающее, лицо бездушной куклы, машины работающей на руководство.

Оливер замер перед Чейзом, уже сжимающим кулаки и взглянул на него неживым взглядом:

– Ты идёшь с нами.

Тишина.

– Что, прости?! – Мой смех граничащий с безумием.

Оливер даже взгляда меня своего мертвечинного не удостоил!

– Ты идёшь с нами. Они проходят дальше, – продолжил он свой тупой монолог с Чейзом.

И видимо данное заявление даже Дженни подстегнуло, раз она всё-таки решилась и с хрустом, сопровождающимся коротким, но диким криком боли, вывернула кость в обратную сторону. Вскочила на ноги и встала перед Оливером:

– Мозги потекли?! Что ты несёшь?!

Чейз оттолкнул её в сторону.

– Это «программа», – сказал он, не сводя с Оливера тяжёлого взгляда. – И он её выполняет. Говорит чужими словами.

– Да пусть хоть подавится ими! Ты никуда не пойдёшь, ясно?! – вскричала я.

– А что вообще происходит? – валяясь на земле, приподнял голову Вал. – У меня со слухом что-то… Нет, правда, думаю перепонка лопнула, ничего не слышу, объясните кто-нибудь.

– Ты идёшь с нами. Они проходят дальше, – повторил свою установку Оливер, и я, не сдержавшись ударила по его груди, больше кулак повредив,