— Похоже, наш император не так безумен, как кажется, — произнёс Гай, наконец успокоившись, — коль он назначил двух префектов, которые друг друга на дух не переносят. Этот шаг призван ослабить гвардию, я прав, Клемент?

— По крайней мере, две группировки в ней гарантированы.

— Это также вдвое увеличит шансы на то, что один из префектов рискнёт выступить против него, — заметил Веспасиан. — Нет-нет, Клемент, я далёк от того, чтобы подозревать тебя в вероломстве — пока.

Клемент встревожился.

— Этим летом в Рим возвращаются Сабин и моя сестра Клементина. Кто знает, какие причины у меня появятся, если Калигула положит на неё глаз?

— В таком случае Сабину лучше держать её в Аквах Кутиллиевых, как ты держишь свою супругу в Пизауруме.

— Увы, больше не держу. Калигула приказал мне вернуть её в Рим и доставить во дворец на обед. Там была его новая жена, Лолия Паулина, и с ней ещё двенадцать женщин, все как одна — жёны его гостей. Он явился одетый Аполлоном и обошёл их, рассматривая и ощупывая. После чего выбрал двоих — к счастью, не мою Юлию — и взял их с собой в постель. И пока он там с ними развлекался, их мужья продолжали пировать, как будто ничего не случилось. Когда же он вновь появился с ними, то принялся комментировать в присутствии мужей их достоинства и недостатки как любовниц. Это была сущая мука для всех. Бедные женщины заняли места на ложах и делали вид, будто разговор их не касается. Затем он приказал Лолии раздеться, с тем, чтобы на практике продемонстрировать свою точку зрения.

— Я об этом не слышал! — в ужасе воскликнул Гай.

— Разумеется, ты не мог этого слышать. Это произошло вчера вечером, на пиру по поводу нового назначения Макрона, что тем более иронично, если учесть, зачем Калигула прислал меня сюда.

— Я надеялся, что он про это забыл! — простонал Веспасиан.

— Если ты имеешь в виду, как и предлагал, свою готовность передать Макрону приказ совершить самоубийство, то нет, он этого не забыл.

— Я ничего не предлагал. Я лишь высказал мнение, что это будет лучшее время и место, а также лучший способ избавиться от Макрона.

— Тем не менее, коль об этом зашла речь, он хочет, чтобы это сделал ты. Мне велено сопровождать тебя вместе с моей турмой кавалерии, на тот случай, если Макрон ослушается приказа.

— Боюсь, мой дорогой мальчик, ты угодил в неприятную ситуацию.

— Не слишком утешительное замечание, дядя, — парировал Веспасиан.

— Зато верное.

— У тебя уже есть письменное распоряжение? — спросил Клемента Веспасиан, пропустив мимо ушей слова Гая.

— Нет, мы должны явиться за ним в Театр Друзиллы. Калигула сказал, что будет ждать нас там, после представления. Это настораживает меня.

— Согласен. — Веспасиан со вздохом поднялся на ноги. Что ж, если я должен это сделать, то я должен сделать это правильно. Прежде чем мы уйдём, Клемент, мне нужно кое-что захватить из моей комнаты.

* * *

Новый театр Калигулы был отнюдь не велик в размерах, как это можно было ожидать, но на то имелись причины. Полукруглое здание втиснулось между ростральной колонной и храмом Сатурна, а его сцена упиралась в лестницу, ведущую в храм Конкордии, почти перегораживая её. Тем не менее театр вмещал более двух тысяч зрителей, большинство из которых были в полном восторге от представления, к великому отвращению Веспасиана и других сенаторов, которые были вынуждены его лицезреть. Более того, чтобы ещё сильнее их унизить, Калигула отменил специальные места для сенаторов, и те были вынуждены сидеть вперемешку с чернью. Зал громко приветствовал Калигулу, когда тот, одетый Геркулесом — в золотой львиной шкуре и размахивая золотой дубинкой, — медленно раздевал свою сестру. Публика закричала ещё громче, когда он заставил её принять ряд гимнастических поз, каждая из которых была призвана выставить напоказ её женские выпуклости. И, наконец, зал разразился оглушительным рёвом, когда Калигула принялся выделывать с ней на пурпурных простынях эротические кульбиты, а она визжала и завывала, как гарпия.

— Приведите моих гладиаторов! — крикнул Калигула. Друзилла, как только он отпустил её, тяжело дыша, упала животом на кровать.

Веспасиан облегчённо вздохнул, увидев, что на сцену вышли четверо обнажённых и блестящих от намазанного масла гладиаторов: один эфиоп и три кельта, все как один в прекрасной физической форме. Сказать по правде, он опасался, что его в числе других сенаторов призовут на сцену для участия в похабном действе, и теперь решил, что его услуги не потребуются.

— Всё будет гораздо хуже, чем ты думаешь, — шепнул ему на ухо Клемент, когда Друзилла обратила внимание на новых участников драмы, вернее, набросилась на них с бесстыдной похотью.

— Неужели бывает хуже?

— Сейчас увидишь. Я на всякий случай расставил по всему театру лучников, чтобы обезопасить Калигулу. Дело в том, что в финале один из гладиаторов должен близко подойти к нему с мечом в руке.

Отказываясь верить собственным глазам, Веспасиан с ужасом наблюдал, как брат и сестра устроили с тремя гладиаторами оргию, столь разнузданную, после которой поведение Калигулы в цирке могло показаться образцом нравственности. Сплетённые в клубок тела на сцене дёргались и извивались, зрители заходились истошными криками. Вскоре и актёры, и зрители достигли экстаза и уже не обращали внимания ни на что вокруг. В этот момент на сцене появился преторианец и вручил меч четвёртому гладиатору, который не был задействован в «пьесе», после чего отдал сигнал кому-то в дальней части зала.

Веспасиан обернулся: лучники теперь стояли позади зрителей, а их луки были нацелены на четвёртого гладиатора. Тот в свою очередь сзади подошёл к эфиопу, который в данный момент обихаживал Калигулу.

Предчувствуя неминуемую кровь, толпа разразилась диким рёвом, от которого стало больно ушам. На сцене Калигула прижал кулаки к плечам и захлопал согнутыми в локтях руками, словно петух крыльями, после чего тяжело рухнул на спину сестры. Схватив Калигулу за бёдра, эфиоп откинул голову назад и трубно взревел. Увы, его рык не только потонул в гуле голосов, но и стал последним звуком, который он издал в этой жизни. Четвёртый гладиатор одним молниеносным ударом отсёк ему голову, и та, вращаясь, полетела в зрительный зал. Из обезглавленного тела вверх ударил мощный фонтан крови, чтобы потом пролиться алым дождём на Друзиллу и Калигулу. Как только кровавый дождь прекратился, Калигула потянулся назад и оттолкнул от себя обезглавленный труп. Тот, словно полупустой мешок, рухнул на пол. Под рукоплескания зала четвёртый гладиатор вскинул меч в гладиаторском салюте. Увы, в следующий миг ему в грудь впился десяток стрел. Его тотчас отшвырнуло назад, как будто кто-то дёрнул за невидимую верёвку. Между тем Друзилла и Калигула как будто не замечали, что творилось вокруг. Нежно глядя в глаза друг другу, они растирали по коже кровь. Два оставшихся в живых гладиатора поднялись на ноги и с опаской посмотрели на лучников, которые вставили в луки новые стрелы и теперь целились в них.