— Не повезло, значит. Да, бывает.

— И не говори. Ну как, успел еще что-нибудь упаковать?

— Детка, как только войдешь в двери, ты подаришь мне самый большой и горячий поцелуй! Все упаковано, и мы можем выметаться отсюда. С песнями и плясками.

— Честно? Честно-честно?! Умница! Но там же еще много оставалось, ты, должно быть, пахал, как зверь.

— Ну, я предвкушал мою большую горячую награду.

— Если ты выбросил хоть одну из моих…

— Я же не самоубийца, Пибоди, мне еще жить охота. Ничего я не выбросил, все упаковал, включая твоего плюшевого кролика.

— Нас с Пушистиком многое связывает. Буду через пять минут. Готовься к большому горячему!

— Когда доходит до большого горячего, Пибоди, я всегда готов, как юный скаут.

Пибоди засмеялась и спрятала телефон в карман. «Все-таки жизнь хороша», — подумала она. Ее жизнь была особенно хороша. В данный конкретный момент ее жизнь была просто волшебной. Конечно, поначалу нервишки у нее пошаливали: все-таки предстояло переехать на новую квартиру с Макнабом, подписать договор аренды, соединить разношерстную мебель и образ жизни, спать в одной постели с одним и тем же парнем… возможно, до конца дней, — все это немного пугало. Но теперь все улеглось.

Все было хорошо. Все было правильно.

Нет, бывало, конечно, что Макнаб раздражал ее до чертиков. Но это было нормально. Это стало частью того, что их связывало, частью их собственного неповторимого стиля.

Она была влюблена. Она наконец стала детективом. Она работала в паре с лучшим копом Нью-Йорка, а может, и всего мира. Она сбросила три фунта лишнего веса… Ну ладно, два, но третий фунт она сбрасывала прямо сейчас, в эту минуту.

Пибоди запрокинула голову на ходу и улыбнулась освещенным окнам своей квартиры. Своей старой квартиры, поправила она себя. Может, сейчас Макнаб подойдет к окну, выглянет, помашет ей или пошлет воздушный поцелуй… У любого другого парня этот жест выглядел бы глупо, но только не у Макнаба. Когда Макнаб посылал ей воздушный поцелуй, ее охватывало приятное тепло.

Она тоже пошлет ему воздушный поцелуй и при этом вовсе не покажется сама себе глупой!

Пибоди чуть-чуть замедлила шаг, чтобы дать Макнабу время подойти к окну и воплотить ее фантазию. А через мгновение…

Его приближения она так и не заметила, только уловила краем глаза какое-то быстрое, расплывчатое движение. Он был огромен — куда больше, чем она воображала, — и действовал стремительно. Его лицо с глазами, скрытыми черными очками, она еле успела разглядеть и тут же поняла, что она в беде. В страшной беде.

Инстинкт заставил ее повернуться и схватиться за кобуру на бедре, но достать оружие она не успела. Ее как будто протаранил бешеный бык. Она ощутила безумную боль в груди и на лице. А потом услыхала короткий сухой треск и с каким-то болезненным, отчужденным удивлением поняла, что это сломалось что-то у нее внутри.

Ее разум перестал работать. Не сознательная мысль, а скорее полицейская выучка заставила ее нанести удар обеими ногами, чтобы оттолкнуть его. Это должно было дать ей необходимое пространство, чтобы откатиться.

Ей еле-еле удалось сдвинуть его с места.

— Шлюха!

Теперь его лицо нависало над ней, черты были искажены многочисленными слоями защитного состава, не оставляющего следов. Время почти остановилось, оно текло медленно, как густая патока. Ее руки и ноги отяжелели, словно налились свинцом. Стараясь втянуть воздух в горящую огнем грудь, она вскинулась, чтобы нанести новый удар ногами, — и опять не успела.

— Полицейская шлюха! Сейчас ты у меня получишь!

Он ударил ее ногой, и она согнулась пополам, но каким-то образом все-таки сумела вытащить оружие. Пибоди казалось, что ее парализовало, но при этом она чувствовала страшные удары его ног и кулаков. В нос ей ударил запах собственной крови.

Внезапно он вздернул ее на воздух, как детскую куклу. На этот раз она услышала, почувствовала, как что-то рвется.

Раздался чей-то крик. Пибоди показалось, что ее швырнули в темноту. В тот же миг она выстрелила.

Макнаб включил музыку. Когда Пибоди звонила, голос у нее был усталый, поэтому он выбрал какую-то дрянь в стиле «кантри», которая ей нравилась. Поскольку он уже упаковал все, включая постельные принадлежности, им предстояла ночевка в ее спальном мешке. Он решил, что ей это понравится. Последняя ночь на старом месте, в обнимку на полу, как подростки в палаточном лагере.

Суперкласс!

Он налил ей стакан вина и поставил на стол. Ему нравилось заботиться о ней, воображать, как она будет точно так же заботиться о нем, если ему придется допоздна задержаться на работе. «Именно так поступают люди, живущие вместе», — рассудил он.

Для них обоих это будет первое официальное сожительство. «Век живи, век учись», — вспомнилось Макнабу. Они будут жить и учиться. Учиться жить.

Он как раз собирался подойти к окну, чтобы послать ей воздушный поцелуй, когда до него донесся пронзительный крик.

Перепрыгивая через коробки с упакованными вещами, он подбежал к окну в гостиной — и сердце у него замерло. В следующее мгновение оружие оказалось у него в одной руке, рация в другой. Не чуя под собой ног, он пулей вылетел из квартиры.

— Офицеру полиции нужна помощь! Всем постам, всем постам, офицеру полиции немедленно нужна помощь! — Прокричав адрес, Макнаб понесся вниз по лестнице.

Она лежала лицом вниз, вся в крови, голова на тротуаре, ноги на мостовой. Ее кровь заливала асфальт. Над ней склонились двое, мужчина и женщина. Еще один мужчина подбегал к ним.

— Отойдите! Отойдите! — Макнаб слепо оттолкнул кого-то. — Я полицейский. О боже, боже, Ди…

Ему хотелось подхватить ее на руки, прижать к груди, но он понимал, что об этом даже думать нельзя. Он прижал дрожащие пальцы к ее шее. Сердце подпрыгнуло у него в груди, когда он нащупал пульс.

— Слава тебе господи! — Он снова включил рацию. — Офицер ранен! Требуется немедленная медицинская помощь по этому адресу. Скорее, черт бы вас побрал, скорее! Объявить в розыск черный или темно-синий фургон последней модели. Едет на юг от указанного места на высокой скорости.

Он плохо разглядел фургон. Он смотрел только на нее.

Когда Макнаб начал снимать с себя рубашку, чтобы прикрыть ее, один из мужчин снял пиджак.

— Вот, укройте ее этим. Мы как раз выходили из дома напротив и увидели…

— Держись, Ди. Слышишь, Пибоди, держись, черт побери! — Только теперь заметив, что в руке она сжимает оружие, Макнаб поднял голову и посмотрел на окруживших его людей. Его глаза сделались холодными и бесстрастными, как у акулы.

— Мне нужны ваши имена. Опишите все, что вы видели.

Сердце Евы буквально проламывало ребра, когда она вырвалась из лифта и побежала по больничному коридору.