— Да больше пока проверяют, как быстро умнеют, как ускоряются, от чего и когда в спячку впадают, как быстро после спячки в себя приходят.

— И что, уже данные есть? — очень заинтересовался я. — Это, понимаешь, очень полезно знать было бы. Мы всё же в город ездим, глядишь, и пригодилось бы какое знание.

— Есть, конечно, — кивнул он. — В лабораторию пойдём, и посмотришь. Могу так сказать, например: зомби без жратвы и раздражителей впадает в глухую спячку примерно за сутки. Потопчется, походит, может быть, да и спать заваливается. Просыпается из-за шума, причём не всякого.

— В смысле?

— В смысле, похоже, что у него в остатках мозгов фильтр работает. На шаги и прочее не реагирует, это такие же мертвяки, как он сам, издавать могут. А на хлопки в ладоши, выстрелы, звук моторов, всё то, что указывает на присутствие человека, реагирует почти мгновенно.

— Но они вроде вялые, когда просыпаются.

— Верно, — подтвердил Бугаев. — Минут пять у тебя есть на то, чтобы в кучу собраться или сбежать, пока мертвяк полностью восстановится. А в первую минуту он вообще неуклюжий, даже падает, бывает, в своих ногах путается.

— А как вы его в спячку загоняли?

— Да очень просто, — хмыкнул он. — Запертый бокс и никакой жратвы. Подёргается денёк, потом затихает и впадает в спячку.

— А если войти?

— Тут ещё моментик… — Бугаев задумчиво почесал в затылке, разглядывая при этом мордатую тётку, обдирающую зубами плоть с руки бывшего «коллеги». — Есть ещё какое-то чувство у них, дополнительное. Похоже, что на тепло наводиться научились.

— Это почему? — поразился я. — Откуда дровишки?

— Да очень просто. Залили одному уши клеем и руки за спиной связали, чтобы выковырять не мог. Заперли. Он уснул, как они и делают. Потом тихо-тихо приоткрыли дверь и вошли в бокс даже без обуви, в носках шерстяных, ни единого звука не издав. И он сразу зашевелился.

— Может, унюхал?

— Так мы потом и нос заклеили, — добавил Бугаев. — Но, кстати, похоже, что и нюх они пользуют. Наводятся на запах, безусловно. А морфы так и по следу могут пройти не хуже собаки.

— Разлагаются они постоянно или процесс останавливается? — задал я давно мучивший вопрос.

Проверить это в лаборатории у нас времени не хватило, всё накрылось слишком рано. А это, можно сказать, вопрос всех вопросов.

— Хм… — Капитан задумался. — Даже не знаю. В лаборатории спросишь, я как-то и не интересовался. Я всё больше о практической стороне дела.

— Это тоже практическая, — сказал я. — Если разложение продолжается, то они сами развалятся, рано или поздно. Если останавливается, то мы просто получаем какую-то новую форму жизни, которая ещё и доминировать будет.

— М-да… интересно, — задумался он. — Ладно, дальше пошли.

— Ты мне вот что скажи… — спросил я у него, пока он возился с навесным замком на воротах, — «ветераны», которые продвинутые, они понимают, что из клетки добраться до добычи не могут?

— Ещё как! — оживился Бугаев. — Они даже в спячку впадать догадываются, причём когда живые рядом. «Свежие» на клетку бросаются, зубы скалят, грабки тянут, а этим уже всё по барабану, пожрал — и баиньки. Зоопарк, туды его в душу.

Я оглянулся на уже прополоскавшуюся Татьяну, но та просто махнула мне рукой, мол, «иди дальше сам, я на крылечке посижу». Ну ладно, не вопрос.

— А здесь у вас что? — спросил я, когда мы зашли во второй бокс.

Спросил просто так, на самом деле, потому что в клетках были мёртвые животные. Преимущественно собаки, но нашлась и свинья, к моему удивлению. А дальняя стена вся сплошь уставлена была клетками с мёртвыми крысами.

— Во блин, некрозоологи… — восхитился я. — И кто у вас главный собаколов?

— Издеваешься? — скривился Бугаев. — Моя же команда. Противотеррористический центр Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооружённых сил Российской Федерации, мля. Прикинь, карьера!

— Ага… прям маршал, — съехидничал я и чуть не схлопотал подзатыльник.

— Командир приказал — я под козырек, — добавил капитан. — Наше дело телячье: обгадился — жди, когда подмоют.

— А с этими тварюгами что за опыты? — спросил я, переводя беседу в деловое русло.

— Ну, морфов наши научники выращивают, — ответил капитан. — В последнем боксе сидят, в двойных клетках. Такие, я тебе доложу, монстры получились, любой фильм ужасов курит бамбук. Из собак и из крыс соорудили.

— Кстати о бабочках… — перебил я его. — Крыс если изучаете, то такой вопрос: на людей нападают?

— Нет, — ответил он решительно. — Если только ты не провалишься куда-то, где их будет куча против тебя, сотен сколько-то. А так убегают. И пальцы не суй куда не надо, тогда тяпнуть может.

— Это хорошо, — вздохнул я. — А то как представил, что пойдёт от крысок к мышкам, а тех везде полно, и как давай все кусаться… Кстати, слышал, что кошкам все укусы по фигу. Это так?

— Так! Сам обалдел, когда узнал, — подтвердил он. — Ну, укус есть укус, кошану больно, но не умирает и не обращается. Почему так, наши пока не поняли. Надеются из этого что-то полезное узнать.

— Была у меня теория, можешь им рассказать, — сказал я.

— Это какая? — заинтересовался он.

— Ну, у кошака девять жизней, так? Вот он одну тратит на то, чтобы в зомби не превратиться, а с остальными восемью живёт в своё удовольствие.

— Да иди ты! — отмахнулся капитан. — Я думал, ты серьёзно. А вот морф крысиный, кстати, опасен. Видел таких?

— Не-а… — удивился я. — А что с ним не так?

— Да всё с ним не так, увидишь сейчас, — сказал Бугаев. — Пошли.

Дело дошло до следующего бокса. Пока закрывали предыдущий, к нам подошёл какой-то дядька в белом лабораторном комбинезоне и в защитных очках. На шее висел снятый респиратор.

— Дим, экскурсии водишь? — спросил он Бугаева.

— Это Крамцов, — представил меня капитан. — Тот самый, ну… ты понял. Серёг, а это у нас главный по науке, Скуратович Игорь Иваныч. Знакомьтесь.

— А-а… — поднял брови Скуратович и протянул мне руку. — Будем знакомы. Это я от вас на хранение материал принял.

— Не работаете с ним? — спросил я.

— Собираемся, — кивнул тот. — Оборудование нужное появилось вроде, обеспечили ребята, а запасов в контейнере хватит и на нас, и на случай, если придётся вторую партию везти. Хотя, если честно, не очень я сейчас в Горький-16 верю.

— Это почему? — удивился я.

— Думаю, что не до науки им сейчас, других проблем там хватает. Да и связаться не получается, давно и упорно.

— Глушат их напропалую, как нам кажется, — сказал Бугаев. — А не их, так кого-то поблизости. Но очень серьёзно глушат, целенаправленно. Другим путём связь организовать не получается — все сети развалились, а мы с ними ведомствами никак не пересекались. Если честно, то я бы на твоём месте вообще туда не ехал.