— Следи за ним! — рявкнул я Молли, ткнув пальцем в сторону лежащего вампира.

Мы с Мёрфи подбежали к Элейн одновременно и успели подхватить ее прежде, чем она упала.

— Иисусе, — выдохнула Мёрфи, осторожно опуская ее на асфальт. — Гарри, ее нужно в больницу!

— Возможно, за больницами сле…

— А пошли они! — заявила Мёрфи, распрямляясь. — Пусть их следят — сквозь заслон из полицейских, — она повернулась и пошла прочь, на ходу доставая из кармана свой мобильник.

Я прикусил губу — Элейн подняла взгляд на меня и слабо улыбнулась.

— Вот черт, — произнесла она чуть заплетающимся языком. — Каждый раз, как попадаю в Чикаго, меня приходится спасать. Обидно как черт-те что.

— По крайней доме, дом на этот раз не я погромил, — хмыкнул я.

Она издала звук, который мог бы означать и смех, останься у нее больше сил.

— Этот ублюдок едва не угробил меня. Совсем голову задурил. Я и не замечала.

— Вот как действует старое, доброе внушение, — кивнул я. — Но стоит тебе раз подумать: «Ба, а вдруг это не я думаю о самоубийстве», как оно, типа, распадается.

— Оно бы не распалось, если бы ты меня не предупредил, — она снова встретилась со мной взглядом. — Спасибо, Гарри.

Я улыбнулся ей и осмотрел ее запястье.

— Неважно выглядит. Нам надо отвезти тебя к врачу. Идет?

Она мотнула головой.

— Там, на втором этаже. Эбби, Оливия, остальные. Убедитесь, что с ними все в порядке.

— Сомневаюсь, чтобы они потеряли столько крови, сколько ты, — сказал я, но оглянулся. Впрочем, Мёрфи опередила меня и уже поднималась на второй этаж.

— Ладно. Это надо перевязать, — я поднял Элейн на руки, приложив при этом некоторые усилия к тому, чтобы душевая занавеска не свалилась. — Пошли. Можешь посидеть в машине, пока «скорая» не приедет. Может, найду чего-нибудь получше для жгута.

— Если ты найдешь мою сумочку, — сказала она, прикрыв глаза и слабо улыбаясь, — можешь воспользоваться моим золотым арканом.

Я повернулся к машине, и тут отчаянно загудел клаксон.

Я вихрем обернулся.

Скави снова шевелился. Он повернулся на живот и подобрал под себя ноги.

— Вот черт, — буркнул я и бегом бросился к машине. Рывком открыв пассажирскую дверь, я сунул Элейн на кресло. Скави уже поднялся на ноги. — Мёрфи!

Мёрфи крикнула что-то, чего я не разобрал. Скави повернулся ко мне. Лицо его, наполовину обгоревшее, исказилось в жуткой гримасе.

Грянули выстрелы Мёрфиного пистолета — один, два, три, четыре… Пули высекли искры из асфальта у вампира под ногами. По меньшей мере одна из них попала в него, заставив его дернуться.

Я выпрямился, держа в руке жезл.

Послышался рык, подобающий, скорее, крупному хищнику из кошачьих, нежели псу, потом звон разбитого стекла где-то на втором этаже. Мыш перемахнул через парапет балкона, тяжело приземлился и ринулся на Скави.

Пса отделяло от Скави меньше шести дюймов, когда тот навалился на меня, подняв единственную оставшуюся руку для… ну, скажем так, удара. Впрочем, учитывая его силу, точнее будет сказать, для того, чтобы мозжить. В общем, он совсем было собрался размозжить меня.

Откуда-то ниоткуда возник Томас со своей кавалерийской саблей и отсек готовую мозжить руку Скави у самого плеча.

Тот завизжал, и в визге его не осталось уже ничего человеческого. Он попытался укусить меня. Я увернулся, попутно огрев его посохом по спине.

Тут на него обрушился Мыш, и все кончилось.

Я таращил глаза на Томаса, а Мыш тем временем удостоверился в том, что на редкость живучий вампир больше не встанет. То есть, никогда. Черт, это было опасно. Скави здорово выбрал момент. Еще секунда, и он свернул бы мне шею.

— Ну, — сказал я Томасу, все еще слегка задыхаясь. — Ты почти успел.

— Лучше позже, чем никогда, — отозвался Томас. Он покосился на окровавленную Элейн и облизнул губы. — Ей нужна помощь.

— Сейчас приедет, — сообщила Мёрфи. — Сказали, минуты через две. Там все в порядке, Гарри.

Томас с облегчением перевел дух.

— Слава Богу.

Что с учетом обстоятельств звучало из его уст довольно странно. Однако от реплики на этот счет я воздержался.

Молли сидела с круглыми глазами, крепко вцепившись в баранку Жучка. С водительского места она не могла видеть ни Мыша, ни его изрядно пожеванную игрушку, но вид она имела такой, будто разглядела все в подробностях.

— Ну? — спросил я Томаса. — И как Лара вытянула из тебя обещание молчать?

Брат повернулся ко мне и ослепительно улыбнулся. Потом согнал улыбку с лица.

— Не знаю, о чем это вы, Страж Дрезден, — произнес он голосом вокзального диктора и подмигнул. — Но чисто теоретически она могла бы сказать мне, что Жюстине грозит опасность, и отказаться разглашать что-либо еще до тех пор, пока я не дам обещания молчать.

— И ты повелся на эту ее фигню? — спросил я.

Томас пожал плечами.

— Семья, — сказал он.

Молли вдруг выскочила из-за руля и забежала за машину. Я слышал, как ее там тошнит.

— Немного слишком чувствительная, — заметил Томас.

— Привыкнет, — отозвался я. — Мадригал и его дружок Мальвора все еще на воле.

— Угу, — кивнул Томас. — И что?

— А то, то все это только лишь разминка. Угроза еще впереди, — сказал я. — У них уже достаточно трупов, чтобы побахвалиться этим перед всей Белой Коллегией, а из людей вроде Ордена сделать этакое подобие театрального буфета. И если такое случится, это будет уже не одиночка, как этот Скави. Это будет негласная кампания. Тысячи людей погибнут.

— Угу, — хмыкнул Томас. — Впрочем, мы мало что можем с этим поделать.

— А кто?

Он насупился и опустил голову.

— Томас, — тихо произнес я. — Скажи, совершенно случайно, в ближайшее время не планируется никаких собраний Белой Коллегии? Возможно, в связи с предлагаемыми переговорами?

— Если бы послезавтра у нас в фамильной резиденции и состоялось совещание сотни наиболее влиятельных ноблей Белой Коллегии, я все равно не смог бы сказать тебе об этом, — заявил Томас. — Ведь я обещал сестре.

— Твоя сестра не робкого десятка, — заметил я. — И уж кто-кто, а она, черт возьми, знает, как все устроить, — я покосился на разгромленный мотель и опустил руку почесать Мыша за ушами. Тем более, они — уши, в смысле — единственные не были перепачканы неестественно бледной вампирской кровью. — Ну, конечно, я и сам раз или два устраивал подобные погромы.

Томас ждал, скрестив руки на груди. Улыбка его сделалась откровенно волчьей.