– Так неужто не сон?!! – С еще большим изумлением, хотя это казалось невозможным, прошептал Макаронин.

– Ну хочешь, я тебе твоего графа Альту в деталях обрисую? – Уже спокойнее спросил я. – Ты ж не думаешь, что я могу в твои сны… залезать?..

– Вообще-то ты в том сне тоже был… – поднял на меня пустые глаза Юрик и снова повторил, – …неужто не сон?!!

– Ладно, – совершенно успокоившись, выдохнул я, – сон – не сон, не важно, а важно чтобы ты ни в какие авантюры не ввязывался, сидел здесь и ждал меня с Людмилой!

Макаронин медленно сел на скамейку и опустил подбородок на подставленные ладони.

– Значит не сон… – задумчиво протянул он и погрузился в размышления… а может быть в воспоминания.

Я тоже вернулся на скамью, но только за тем, чтобы снять с левой ноги кроссовок.

В этот момент на кухню вернулась тетушка Арина и протянула мне небольшой кожаный мешочек и самую настоящую фляжку, только слепленную из глины. Фляжка была тяжеленькой, в оплетке из лыка с небольшой петелькой на горлышке, чтобы вешать ее на пояс.

– Вот тебе лихие орешки, – пояснила травница, – больше у меня таких нет, да тебе и этого хватит. Больше двух штук в день не ешь, а то натворишь еще чего-нибудь непотребного, а в манерке – живая вода!

Я удивленно поднял на нее глаза, и Арина Световна, почувствовав мое удивление, сердито пояснила:

– Настоящая живая вода – не то, что наши пропойцы живой водой называют! Манерки этой надолго… очень надолго хватит!

Я приладил мешочек с орехами и «манерку» на поясе джинсов, затем взял в руки темную бутылочку и с осторожным усилием вытянул пробку. В нос мне шибануло пряным, чуть кисловатым запахом. Вздохнув, я положил левую щиколотку на правое колено и осторожно наклонил горлышко бутылочки над протянутым пальцем. На палец ничего не вытекло. Я наклонял бутылочку все больше и больше, пока она не оказалось совершенно перевернутой вверх дном.

И в этот момент из нее показалась медленная, густая капля цвета темного янтаря.

Мазнув каплей по правому указательному пальцу, я принялся втирать полученную густую жидкость в подушечки пальцев левой ноги, но чтобы смочить зельем все пальцы, мне пришлось опрокинуть бутылочку еще раз. Затем я тщательно закрыл бутылочку и уложил ее в нагрудный карман куртки, рядом с рыжим меховым медвежонком.

Обувшись, я прислушался к себе и… не почувствовал в своем организме никаких изменений… никакой, так сказать, тяги к странствиям!

Мои глаза невольно метнулись к лицу Арины Световне и наткнулись на спокойный, уверенный ответный взгляд, как будто травница твердо знала, что зелье сварено правильно и сработает так, как надо!

Я ждал. Прошла минута, за ней другая… третья. Ничего не происходило. Едва заметно, чуть судорожно вздохнул Володьша. Юрка оторвался от своих раздумий и поднял на меня глаза. В них зажглись любопытство и надежда. И только травница оставалась совершенно невозмутимой.

Прошло минут десять. Макаронин заерзал на лавке, тихонько крякнул и… не выдержал.

– Похоже, ваше варево… того… не действует?..

Я ничего не ответил на его полу вопрос – полу утверждение, зато певуче ответила Арина Световна:

– Не торопись, милок, не торопись. Снадобью необходимо время…

– И много ему надобно времени?.. – Переспросил Макаронин, и в его голосе просквозило некое торжество, как будто он выиграл какой-то спор.

– А это не только от снадобья зависит… – все тем же спокойным голосом ответила травница, – …это, как еще люди себя поведут.

– Какие люди?! – Юрик уже скатывался к торжеству. – Какие люди, когда эта вонючка не действует!.. А если она даже на Сороку не действует, значит она ни на кого не подействует!!

И тут у меня в груди словно что-то лопнуло и по всему телу разлилось приятное тепло. Я снова прислушался к себе и неожиданно понял, что знаю куда надо идти! Нет, я не представлял себе предстоящую дорогу, как некий конкретный путь, не имел понятия о каких-либо ориентирах или приметах предстоящего пути – я просто знал, куда в следующий момент надо ставить ногу! Ту ногу, которой предстояло совершить очередной шаг.

Я молча поднялся со скамейки и, глухо проговорив: – Ну, я пошел… – сделал первый шаг к входной двери.

– Куда это ты пошел?! – Раздался за моей спиной строгий голос Макаронина, но тетушка Арина тотчас же шикнула на него:

– Тебе, милок, этого знать незачем. Тебе надо сидеть здесь и ждать!

Я не слышал, что ответил ей Юрка, я уже вышел во двор и направлялся к воротам.

За калиткой я свернул налево и по неширокой, почти деревенской улочке, не оглядываясь, направился прочь из города.

Рациональный разум подсказывал мне, что я как раз удаляюсь от своей цели, ведь Людмила, конечно же, должна была находиться в городе! Но что-то внутри меня твердило, что именно этот путь приведет меня к ней! И чем дальше уходил я от центра города, тем сильнее становилось это противоречие. В один из моментов я даже остановился, настолько сильна стала во мне мысль, что я совершаю ошибку, но после некоторого колебания снова двинулся туда, куда вело меня мое неожиданно приобретенное чутье.

Последние домики столицы остались за моей спиной, и я, удивляясь отсутствию городской стены, городских ворот и городской стражи, обязанной охранять эти ворота, вышел в поле, засеянное каким-то злаком. В голове у меня мелькнула невольная мысль: «Ну и столица – заходи, кто хочет!..», но эта мысль сразу же пропала – меня совершенно неожиданно потянуло с дороги на едва заметную тропку, уходившую в поле.

По этой тропиночке я шагал с полчаса, пока наконец не вышел на берег небольшой реки… И тут же остановился, как вкопанный – мой дальнейший путь должен был пролегать по самому обрезу текучей воды, а я прекрасно помнил насколько опасна для меня была водная стихия. Но мое зелийное чутье тянуло меня к воде, и я опасливо, настороженно шагнул в сторону берега…

И снова остановился! Одного шага мне хватило, чтобы увидеть, как русло реки именно в этом месте изгибается и уходит в сторону города. Получалось, что мне придется вернуться в столицу по берегу реки, и я не понимал, почему этого нельзя сделать той же самой дорогой, по которой я пришел на берег?!!

Достав из кармана бутылочку со снадобьем, я долго ее рассматривал, и у меня было большое желание зашвырнуть ее в реку, а самому двинуться назад к травнице – возможно ребята еще не успели разбежаться!

И все-таки, что-то остановило меня. Снова уложив бутылочку в карман, я вздохнул и двинулся вперед, повинуясь своему чутью.

Берег реки, поросший луговой травой, обрывался к воде полутораметровым срывом, и между травяным обрезом и удивительно чистой, поблескивавшей солнечными зайчиками водой тянулась метровая полоса мелкого нанесенного рекой песка. По этой песчаной дорожке мне и предстояло продолжить свой путь. В моей голове, правда, мелькнула мыслишка немного обмануть собственное чутье и пойти по травяному обрыву, но я пересилил эту слабость.