желанию определять пол будущего младенца. Ведь ты не думаешь, будто Дарни исключение?

— Значит, у вас то же самое?

— То же самое не бывает, — сказал я. — Но когда родились первые «заказные» дети, когда эта процедура стала доступной, многие молодые семьи захотели, чтобы у них родился…

— Мальчик, — сурово сказала Нарини.

— Началось демографическое бедствие. За несколько десятилетий состав населения Земли резко изменился.

— Не объясняй, знаю.

— Мужчины стали значительным большинством населения. Падала рождаемость. Произошли неприятные социальные и психологические сдвиги. Однако мы спохватились раньше, чем вы. Было запрещено пользоваться этим методом. На всей Земле. С тех пор мы живем… естественно.

— Но почему тетушки, невесты… ты не договариваешь.

— Понимаешь, природа не терпит насилия. Она защищается. И когда «заказные» дети были запрещены, обнаружилось, что естественным путем у нас рождаются девочки. На каждого мальчика три-четыре девочки. Сегодня на Земле женщин вдвое больше, чем мужчин.

— И что же происходит? Мужчин продают? Отвоевывают?

— Нет, зачем же. Сейчас новорожденных мальчиков лишь на двадцать процентов меньше, чем девочек. Полагают, что лет через десять баланс восстановится. Но пока…

— Пока мы летим, чтобы меня убили твои невесты, — без улыбки сказала Нарини.

— Никто тебя не убьет.

Нарини молчала. Я молчал тоже, потому что вдруг понял, что я — обманщик. Почему я не сказал об этом раньше?

— Я не лечу на Землю, — сказала наконец Нарини.

— Куда же нам деваться?

— На любую планету, где всех поровну.

Мы пробыли на Пересадке лишних два дня, все это время я ходил вслед за Нарини и уговаривал ее рискнуть. В конце концов она согласилась.

С тех пор мы живем с ней в Москве. Мы счастливы.

У нас есть сын и дочь.

Мои тетушки приняли Нарини, они в ней души не чают. Раньше они никак не могли сойтись во мнении, какая невеста мне более подходит. Нарини разрешила их споры.

Нарини очень занята. Она председатель межпланетной организации «Равновесие». Когда я называю эту организацию брачной конторой, Нарини обижается.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

№ 3

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Александр Спирин

Капитан и корабль

Капитан опять проснулся до подъема. Вставать не хотелось. Скоро кровать вздрогнет и корабль затянет какую-нибудь песню. Вчера он спел «Пора в дорогу, старина…» Песня понравилась капитану. Он целый день напевал ее, занимаясь топологической кинетикой, ради которой он и забрался в корабль. Чтоб не мешали работать.

Корабль запел: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела!»

«Надо же, «граф», — думал капитан, умываясь. — А впрочем, разве «капитан» лучше? Капитан-пассажир, капитан-груз, капитан-балласт».

Он съел завтрак, приготовленный кораблем. Зачем тут вообще человек? Просто искали добровольца в годичный рейс до планеты Ветерок, где испортилась аппаратура связи. Оператор, прибывший туда на практику через квантовый туннель, огляделся и сказал: «Ну и старье! А это что за рычаг?» Вслед за тем раздался треск и связь оборвалась: перегорел спейсер. Теперь до Ветерка можно добраться только по старинке, на корабле. Новый спейсер лежал в грузовом отсеке, но капитан-балласт не знал, как эта штука выглядит. Его это не интересовало. Его интересовали изофазные полуперекрещения и чтобы никто не мешал.

Капитан доел завтрак и сказал «спасибо». Стол уполз в стену, выдвинулся пульт. Капитан углубился в топокинетику. У него мелькнула идея, еще совсем смутная, и тут корабль сбил его с мысли.

— Капитан, — сказал корабль. И замолчал.

Капитан попытался ухватить идею, но безуспешно.

— Послушай, — возмутился он, — мы же договорились, что во время работы ты обращаешься ко мне только в исключительных случаях. В чем дело?

— Извините, капитан, небольшой сбой, — сказал корабль.

— У тебя бывают сбои? — удивился капитан и снова взялся за изофазные полу-перекрещения. И опять, будто нарочно, корабль остановил его на пороге решения. Словно захлопнул дверь перед самым носом.

— Капитан, — сказал корабль.

— Что такое? — заорал капитан.

— Причина обращения отсутствует, — ответил корабль.

Капитан онемел от возмущения.

— Извините, — вкрадчиво сказал корабль, — я все хотел спросить у вас, не перебегала ли вам дорогу перед стартом черная кошка?

— Ты не сломан? — испуганно спросил капитан.

— Нет, я исправен.

— Ты, главное, не волнуйся, — нервно сказал капитан. — Ты исправен, все хорошо, причина обращения отсутствует. Но что-то было, правда?

— Да, — сознался корабль.

— Что же?

— Не могу объяснить. Принцип непричинения лишних волнений.

Капитан почувствовал, что ему становится жарко.

— А тебе не кажется, — вкрадчиво спросил он, — что твое запирательство причиняет мне еще больше волнений?

— Нет, не кажется.

— А теперь, когда я знаю про «нет» и могу подозревать худшее?

— Для поддержания ускорения пришлось увеличить расход горючего, — сознался корабль. — Если бы так пошло и дальше, мы не смогли бы выполнить полетное задание. Пришлось бы возвращаться на Землю, но такое решение вправе принять только вы, капитан. Опасная ситуация возникала дважды, но все приходило в норму до того, как я успевал передать вам сообщение.

— А как сейчас?

— Норма, — ответил корабль.

— Не падай духом, — успокоил его капитан. — Разберемся. В конце концов, в твоей памяти все знания человечества.

— Я не нашел объяснения в научных сведениях, — сказал корабль, — а когда привлек ненаучные — ну, про черную кошку, — вы решили, что я сломался.

Капитан отложил неоконченное доказательство и вызвал на экран график расхода топлива. Появилась голубая линия. Перерасходы горючего выглядели на ней, как холмы: плавное нарастание и резкий обрыв. Два пика. Второй заметно тоньше первого, значит, горючее расходовалось быстрее. А высота одинаковая, наверное, это тот критический уровень, когда корабль обращался к капитану. И само обращение устраняло перерасход. Мистика…

Через полчаса капитан сдался. Пора задать работу подсознанию, решил он, и переключился на топокинетику. Время от времени он поглядывал на график. Ничего нового не происходило.

Потом капитан забыл про график. Он вытаскивал из памяти ускользавшее решение — и вдруг увидел его целиком.

— Капитан! — немедленно отреагировал корабль.

— Отстань, — пробурчал капитан. — Сейчас мы перейдем к эн-мерному пространству…

Корабль взывал, требовал, грозил и умолял, но капитан только рычал в ответ, лихорадочно записывая решение. Когда он закончил и взглянул на экран, там выросла огромная ступень, втрое выше первых пиков.

— Пора тормозить, — обреченно сказал корабль. — Один час три минуты пять секунд до начала торможения. Один час три минуты ноль секунд до начала торможения…

Справа вспыхнула ярко-красная точка — видимо, последний момент, после которого на Землю уже не вернуться.

— Пятьдесят пять минут до начала торможения, — выкрикивал корабль. — Пятьдесят четыре минуты… Капитан, поздно будет!

Капитан не слышал его. Догадка медленно всплывала у него в голове. Одновременно