Сам дом не изменился. Каждый грош шел на улучшение земли. Адель и Жерар занимали одну половину чердака, Джейни и Николь — другую. Близнецы спали на тюфяках внизу. Тесновато, конечно, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Джейни и Жерар почти не разговаривали, стараясь не замечать друг друга. Адель по-прежнему жила, грезя о дореволюционной Франции. Николь удалось убедить мать в том, что близнецы ее внуки и что Адель должна позаботиться об их образовании. Адель оказалась отличной наставницей. Она оживляла уроки потрясающими историями о своей жизни при дворе. Рассказывала о своем детстве, о некоторых причудах короля и королевы Франции — в основном о тех, которые могли показаться забавными детям. Однажды Адель рассказала им о том, как королева приказала каждый день приносить ее одежду в плетеных корзинах, подбитых новой зеленой тафтой. Тафта никогда не использовалась повторно. Ее отдавали слугам. И вот близнецы нарядились в костюмы из зеленых листьев и стали изображать слуг Адель. Она была в восторге.

Но иногда какой-нибудь пустяк нарушал хрупкое душевное равновесие Адель. Как-то Мэнди повязала себе на шею красную ленточку. Это напомнило Адель о казнях друзей, и она долго кричала. Близнецов больше не пугали крики Адель. Они просто пожимали плечами и уходили прочь или звали Николь. Через несколько дней Адель успокаивалась, возвратившись в мир грез. Она так и не осознала, что находится в Америке, далеко от Франции. Она признавала только Николь и близнецов, терпела присутствие Джейни, а на Жерара глядела так, словно его вовсе не было. К ней не допускали незнакомых людей, они ее пугали.

Судя по всему, Жерар был доволен тем, что жена понятия не имеет о том, кто он такой. Как только она увидела Николь, она, казалось, навсегда позабыла о своем пребывании в тюрьме и жизни в доме родителей Жерара. С Николь она говорила о своем муже и ее отце так, словно они были живы.

Жерар сторонился людей, проживавших в доме Николь. Его вполне устраивала роль стороннего наблюдателя. Он очень изменился с тех пор, как Николь дала ему пощечину. Где-то пропадал на несколько дней, возвращался среди ночи, никому ничего не объясняя. Находясь дома, он чаще всего сидел у огня, наблюдая за Николь, что приводило ее в замешательство. Она то спускала петлю в вязании, то укалывала палец иглой. Он больше не заводил речь о женитьбе на Николь, только пристально смотрел на нее. Это действовало ей на нервы. Хотелось к чему-нибудь придраться и задать ему хорошую головомойку.

Что бы ни говорили о Жераре, но на мельнице он пользовался авторитетом. Его изысканные манеры, целование ручек и сильный акцент способствовали привлечению клиентов не меньше, чем низкие цены, назначенные Николь. Мужчины, привозя на мельницу зерно, часто брали с собой дочерей. Жерар обращался с ними как с французскими аристократками — с молодыми и старыми, толстыми и худенькими, некрасивыми и хорошенькими. Женщины жеманничали и хихикали, когда он брал их под локоток и вел прогуляться возле мельницы.

Только раз Николь удалось случайно узнать, что думает Жерар по этому поводу. Она увидела, как очень некрасивая молодая женщина закатывает от восторга глазки, а Жерар целует ее ладонь, что-то бормоча при этом по-французски. Ветерок принес его слова. Жерар улыбался, при этом называя женщину «свиным потрохом». Николь содрогнулась и отошла на почтительное расстояние, чтобы ничего больше не слышать.

Она выпрямилась и посмотрела за реку. Она не видела Клэя с того самого дня, когда он сказал ей о беременности Бьянки. Иногда казалось, что это было давно, а иногда — что с тех пор прошло всего несколько минут. Ночи не проходило, чтобы она не думала о нем, не тосковала. Ее тело вело себя предательски, и Николь была готова попросить Клэя о встрече на поляне, забыв о гордости и высоких идеалах. Она хотела лишь ощутить прикосновение его сильного, горячего тела к своей коже.

Лучше не думать о прошлом. Жизнь у нее наладилась. Ее окружают люди, которых она любит. Надо за это благодарить судьбу.

Николь посмотрела в сторону плантации Армстронгов. Даже с такого расстояния было видно, что плантация в полном запустении. Урожай прошлого года сгнил. Ей было больно смотреть на это, но она ничего не могла сделать. Айзек регулярно информировал ее о том, что там происходит. Почти все слуги покинули Арундел-Холл. Большинство рабов были проданы.

Весной была засажена табаком некоторая часть низинных земель, но тем дело и ограничилось. Верхние поля стояли незасеянные, там гнили стебли прошлогоднего урожая. Айзек сказал, что Клэю это безразлично, а Бьянка продает все, что можно, чтобы накупить новых нарядов и в который уже раз изменить интерьер дома. И еще Айзек сказал, что единственный человек на плантации, у которого всегда есть работа, — это повариха.

— Неприглядное зрелище, не так ли?

Николь повернулась и увидела Айзека. Он тоже смотрел за реку. За месяцы, прошедшие после похищения, она и Айзек очень сдружились. Людей, которые работали у нее, даже Джейни, Николь считала людьми Клэя. Только Айзека взяла на работу она. Бесконечно преданный ей, он был готов ради Николь на все.

— При хорошем урожае он мог бы решить проблему, погода пока что стоит отличная, — сказала Николь.

— Вряд ли у Клэя хватит сил даже на то, чтобы собрать урожай табака, не говоря уже о том, чтобы отвезти его на рынок.

— Глупости. Трудолюбию и энергии Клэя Армстронга можно только позавидовать.

— Это все в прошлом, — возразил Айзек. — А теперь он день и ночь пьет. Его жена тратит столько, что ей не хватило бы доходов и с четырех плантаций. Каждый раз, когда я отвожу туда близнецов, Клэя разыскивает сборщик налогов. Если и этот урожай сгниет на корню, он потеряет все. Его плантацию за долги выставят на аукцион.

Сердце Николь болезненно сжалось.

— Мне надо подписать кое-какие документы. Кстати, привезли Мориссоны ячмень?

— Сегодня утром, — ответил Айзек, следуя за ней. Хоть бы она немного расслабилась, подумал Айзек. Только Уэсли может уговорить Николь немного отдохнуть. Но он не приедет. Трэвис отбыл в Англию, и Уэсу одному приходится управляться с плантацией.

Прислонившись спиной к дереву, Жерар наблюдал, как Айзек следом за Николь возвращается на мельницу. Он не раз задумывался над тем, какие отношения их связывают. Они много времени проводили вместе. За последний год Жерар познакомился с множеством людей, причем большинство из них были готовы рассказать ему все, что он захочет знать. Он узнал, например, что Николь — женщина страстная. Не менее сотни людей рассказали ему, как она вела себя на пикнике у Бакесов. Как настоящая потаскуха. Однако Жерару дала пощечину, стоило ему прикоснуться к ней.

А как посмотрела на него! Словно он был не мужчиной, а ползучим гадом. Не проходило дня, чтобы Жерар не вспоминал об этом. Теперь он знал причину. Николь считает, что он недостоин ее. Она одна из Куртеленов и тесно связана с историей королей и королев Франции, а он кто? Сын сапожника. Хотя и Жерар не забыл, что за последний год ему пришлось поступиться своими принципами и всячески обхаживать этих грубых американок. Невоспитанных, необразованных, не знающих французского. Ему доставляло удовольствие наблюдать за выражением их глаз, когда он говорил им по-французски самые ужасные вещи, но при этом улыбался.