Каждый из них вспоминал о затоплении Фландрской низменности в районе Брюгге и Диксмунда — об обстоятельстве, заставившем в 1914 г. остановить северный фланг германской армии и затруднившем его движение. Такие же условия местности имелись южнее и юго-западнее Дюнкерка, где обширная низменность, пересеченная тысячами рвов, лежит ниже уровня моря. Перед этим низменным районом и остановилась танковая группа Клейста, подошедшая с запада и готовая преодолеть эту зону по двум или трем трассам.

Данная обстановка была доложена фюреру с указанием на то, что эта низменность изобилует рвами и каналами, поэтому танковые части привязаны к дорогам, а следовательно, при серьезном сопротивлении противника и его заградительных мерах, с наличием которых приходится считаться, не будут иметь возможностей для развития своей ударной силы. Это может, в случае принятия противником соответствующих мер (о чем, естественно, никто заранее знать не мог), в данных условиях привести к затяжным боям и обходу непроходимой местности с неизбежной потерей времени. Так фюреру подсунули решение, и так он, поистине не заслуживающий упрека в недостаточной отваге, решил не идти на риск этого рейда, а предпочел использовать более надежную, но и весьма узкую береговую полосу и потому высказался за обходный путь. Нет никакого сомнения: в конечном счете приказ фюрера был ошибочным326.

Гитлер так никогда и не признался нам, военным, что после разгрома Франции вообще надеялся на скорое окончание войны с Англией. Я знаю, что предпринимались попытки соответствующего зондажа, хотя на мой вопрос по этому поводу Гитлер ответил: за исключением своей речи в рейхстаге 19 июля [1940 г.] он никаких прямых попыток к переговорам с Англией не предпринимал. О том, что это отвечает истине, однажды возвестят всему миру английские архивы.

На необычное заседание рейхстага 19 июля мы в середине июля прилетали в Берлин из ставки фюрера в Шварцвальде. Никогда ни раньше, ни позже генералитет германского вермахта не был представлен на трибунах столь полно. Мне было отведено место на правительственных скамьях позади министров, а также мест Редера и Браухича; Геринг же как председатель рейхстага восседал в председательском кресле. При входе в зал фюрер был встречен нескончаемым ликованием, точно так же, как по прибытии в Берлин и проезде через Бранденбургские ворота.

Чествование вермахта на этом заседании рейхстага было, пожалуй, самым незабываемым событием в моей жизни воина. Оглашение грамот о присвоении чинов и наград командующим высшего ранга, особенно сухопутных войск и авиации, а также вручение этих наград (Геринг стал рейхсмаршалом и получил Большой крест Железного креста) превосходило все мыслимое. Мне это показалось даже слишком щедрым, так как одними только «полководцами» не ограничились, ибо сам я себя никак не мог сравнивать ни с одним из произведешшх в фельдмаршалы генералов. Я не понимал, что могло оправдать производство в такой чин статс-секретаря министерства авиации327 или меня, как начальника ОКБ. Ведь я не был никаким полководцем и не командовал никакими войсками. Не понимал я и того, что генералы авиации не были произведены в маршалы авиации. Но я солгал бы, если бы сказал, что эти почести не обрадовали меня, хотя я искренне испытал чувство стыда, когда Гитлер, назвав в конце списка мою фамилию, под аплодисменты всего зала выразил мне свое особое одобрение.

По этому случаю Гитлер охарактеризовал штаб оперативного руководства вермахта как «мой личный штаб вооруженных сил». Он сказал мне это незадолго до заседания рейхстага и произвел начальника штаба оперативного руководства ОКБ Йодля в генералы артиллерии, минуя чин генерал-лейтенанта.

Вскоре после этого заседания рейхстага фюрер перенес свое местопребывание в Бергхоф. Через некоторое время и я вместе с Йодлем и несколькими сотрудниками тоже отправился в Берхтесгаден.

В конце июля я во время 10-дневного отпуска встретился с моими друзьями на охоте в Померании. То были мои последние беззаботные и вольные дни... В последний раз я почувствовал себя целиком и полностью сельским хозяином, а это было мечтой всей моей жизни...

Против России. 1940—1941

В. Кейтель

Господину адвокату д-р у Нельте!

25.9.[19]46г.

Передаю вам требуемые дополнения к моему допросу на процессе, касающиеся моих показаний о начале войны против России: предыстория, приступ к делу и начало — с осени [19]40г. по [19]41 г.

В. Кейтель328

Когда я 10 августа 1940 г. вернулся из отпуска в Берхтесга-ден, я еще никакого представления о новых планах Гитлера не имел, за исключением того, что знал: всякая надежда на окончание войны с Англией бесперспективна329. За нею стояла Америка со своими неограниченными ресурсами. Поскольку вторжение330 даже после отказа от него осенью [19]40 г. пока все еще откладывалось до весны [19]41 г., необходимо было изучить вопрос, как иным образом заставить Англию пойти на мир. Я получил от фюрера задание, встретившись с маршалом Бадольо, начальником генерального штаба итальянских вооруженных сил, обсудить с ним вопрос о поддержке нами севсроафриканской войны Италии против Англии и, учитывая то, ставшее нам известным, положение, в которое маршал