— О чем ты, малыш? Михалков поэт, личность необыкновенная. Их связывало с Натальей духовное родство. А Васик инженер-электрик, да еще и пьяница!

Софья Леонардовна говорила столь убежденно, что Синицын решил спор не продолжать.

— Я пришел к вам, чтобы спросить, почему вы в нашей прошлой беседе умолчали об одной важной детали?

— Я все сказала, малыш. — Софья Леонардовна от волнения отломила кусочек плитки и положила в рот. — Прости, что не угощаю. Но плитка шоколада — мой дневной рацион.

— Не беспокойтесь. В отличие от некоторых молодых людей я к шоколаду равнодушен, — успокоил даму Слава. — Вы умолчали, что встретили в коридоре юношу.

— Я умолчала?!

— Да, вы. Вы пришли на работу и, по вашим словам, сразу отправились в туалет. А на обратном пути в коридоре вы встретили парня. Неужели не помните?

— Прекрасно помню. Я сразу и сказала об этом охраннику. Но этот юнец оказался его внуком. Гурьевич меня выслушал и потом, когда провожал на встречу с вами, очень просил о его внуке не говорить. Ведь мальчишка ушел до убийства Светы. Я и не стала.

— Соболев-внук вашего охранника?! Ничего себе виражи! — воскликнул Слава и, не прощаясь, вылетел из кабинета главной редакторши.

В райотделе ни Конюхова, ни капитана Синицын не застал. Он вынул из ящика письменного стола визитку со служебным телефоном отца Соболева и тут же позвонил:

— Алексей Владимирович, здравствуйте! Мне необходимо срочно вас повидать.

Если не возражаете, я сам подъеду.

Соболев не возражал, и Слава, записав адрес, поспешил к нему на Минское шоссе, где находился научный институт, поскольку на четырнадцать часов он вызвал на допрос его сына.

Алексей Владимирович его уже ждал, нервно прохаживаясь по огромному холлу.

Светлое здание из стекла и бетона строили в последние годы советской власти, и его масштабы внушали уважение.

— Что случилось, Вячеслав Валерьевич? Вы с хорошими новостями или с худыми?

— Я не с новостями, а с вопросом, от которого может зависить многое, — поспешил с ответом Слава.

— Хотите, поднимемся ко мне в кабинет?. — предложил Соболев.

Синицыну было любопытно, как выглядит кабинет вулканолога, и он согласился. Они вошли в лифт и поднялись на пятнадцатый этаж. Огромные коридоры выглядели пустынно, и, миновав с десяток дверей, старший лейтенант с Соболевым никого из сотрудников не встретили.

— У вас что, все в отпусках? — поинтересовался Синицын, подивившись непривычному для учреждения покою.

— Нет, но большинство наших летом трудятся в «поле», а те, кто есть, тихо сидят за компьютерами, — ответил Алексей Владимирович, открывая Славе дверь своего кабинета.

Синицын зашел и огляделся. Это была очень маленькая комната с огромным, почти во всю стену окном. Десять квадратных метров были завалены книгами и всевозможными коробками. Папки с бумагами громоздились штабелями вперемешку с кусками вулканической породы, альбомами и диаграммами. На столе, кроме процессора с монитором, стоял еще и принтер. Малюсенькое свободное место занимал электрический чайник, банка растворимого кофе и пачки сигарет «Ява».

Пепельница не вмещала окурки, и часть их выпала на стол.

— Извините за бардак, но для моей привычки так работать это идеальный порядок. Присаживайтесь, — пригласил Соболев.

Слава опустился на единственный свободный стул и с трудом пристроил ноги между коробками.

— Алексей Андреевич, простите, если мой вопрос покажется нескромным, но я задаю его не из праздного любопытства, — начал Синицын.

— К моему глубокому удивлению, мне показалось, что во время нашей первой встречи мы прекрасно поняли друг друга, — с присущей ему манерой улыбаться лишь краешками губ отозвался Соболев.

Слава отметил, что отец обвиняемого сегодня не так бледен, и в его взгляде уже не сквозит столь отчаянная тоска.

— Что же вас так глубоко во мне удивило? — предполагая причину, усмехнулся он.

— Да, именно это, — подтвердил догадку следователя Соболев. — Мне казалось, что в милиции работают совсем другие люди.

— Примитивные болваны? расшифровал Слава.

— Ну, так грубо я не стал бы формулировать. Но по сути, вы не слишком далеки. Я милиционеров болванами не считал, но что ваш контингент не слишком рафинирован, думал, — признался Соболев. — Поэтому побаивался встречи с сотрудником данного ведомства. Так, давайте вопрос.

— Ладно, оставим характеристики моим коллегам на вашей совести. Но поверьте, в милиции, простите за банальность, как и везде, встречаются люди разные. К сожалению, не только болваны, но и воры, взяточники. Однако стричь нас всех под одну гребенку не правильно. А вопрос мой таков: что представляет из себя ваша семья? Опишите подробно ее членов.

— Семья? — переспросил Соболев и достал из пачки сигарету. — Можно я закурю?

— Курите, только откройте окно пошире. Не люблю табачной вони, но нюхать дым все равно приходится часто.

— Тогда потерплю. — Алексей Владимирович убрал сигарету обратно в пачку и на мгновение задумался. — Семьи как таковой у меня нет. Лина ушла к другому мужчине, пока я сидел на моих вулканах. Паше было двенадцать. Лина переехала с новым сожителем в Питер, сын пожил с ними полгода и удрал ко мне. Там все было.

Мужик, к которому ушла Лина, крутится в бизнесе и денег зарабатывает кучу. Но атмосфера, в которой теперь пребывает мать, Паше показалась душной. Там только деньги. Сын пару раз сбегал ко мне, а три года назад остался. У Лины появился маленький ребенок от бизнесмена, она утешилась и больше не скандалит. Теперь мальчик со мной, но я часто отсутствую по работе, поэтому постарался воткнуть сына в спорт, чтобы парень был загружен и не болтался на улице. Во время моих командировок Паша живет у сестры. Вот и вся история.

Синицыну становилось понятнее, как парень попал в секту. Слишком много времени он был предоставлен самому себе.

— Павел, пока вы сидели на вулканах, нашел семью в гимназии Стерна?

— Нет, они сами его нашли. Абакин посещал спортивные секции и отбирал перспективных подростков. Он увлек сына идеалами гимназии. Стерн проповедовал «жизнь с улыбкой». Не надо желать большего, чем есть, — радуйся, твори и улыбайся. «Живая улыбка Стерна» подразумевает чистую открытую душу. Улыбайтесь, и это вас очистит от скверны. В устах человека, который мировую популярность получил из рук палачей, это звучит жутко. Но молодежь правды не знает и заглатывает приманку. Чем Абакин и пользуется.

— А бабушки, дедушки у Павла есть? — Слава мог сразу выложить нужный вопрос, но хотел дать Соболеву высказаться.

— Я вырос в детдоме, а у Лины мать жива, но она тяжело больна и обитает под Харьковом. Поэтому можно считать, что ни бабушек, ни дедушек у нас нет.