После похорон Егор уточнил у Ани, не хочет ли она перенести день. Она удивлённо на него посмотрела, прищурилась и заявила, что, если он вдруг передумал, то это может быть единственной причиной для сдвижки срока. Он поднял руки вверх, шутливо сдаваясь на её милость.

Для остальных их событие станет сюрпризом. Они отметят свадьбу вместе с защитой дипломов Ани и Василисы, когда все приедут и соберутся по столь важному поводу как раз ровно через неделю после того, как Аня с Егором официально станут семьёй.

В пятницу, накануне, они заночевали на даче, послав ко всем чертям суеверия, условности и прочую чепуху о пребывании порознь и отдельных спальнях.

Рано утром Егор проснулся от шума. Ани рядом не было. Он вышел на балкон. В лёгком платье, балетках на босу ногу, с выбивающимися из-под шлема распущенными волосами, она газовала на его зверюге. Подол собрался в паху, голые ноги белели в рассветной неясности. Она широко ему улыбнулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Догоняй! — и умчалась через открытые ворота.

Егор запрыгнул в штаны, натянул мятую футболку и кубарем скатился вниз. Оседлал её мотоцикл и полетел следом. Впереди виднелась пыль, из-за которой саму Аню нельзя было разглядеть. Она гнала к озеру. Съехала по знакомому спуску, остановилась подальше от дороги. Соскочила с мотоцикла, завалила его на бок и побежала к воде. На ходу сбросила обувь и платье, под которым, кроме неё самой, ничего больше не было, и вошла в озеро по пояс.

Услышала, как подъехал Егор. Развернулась. Руки подняла, проводя по груди.

— Лови, а то эти остряки выскочат и не поймаешь!

И на спину в воду упала. Соски пиками в небо выстрелили.

Егор разделся и выловил её, подхватывая на себя.

— Сначала брачная ночь, точнее, утро, а потом свадьба? — усмехнулся, убирая мокрую прядь волос с её шеи.

— Хочу как в тот раз, — Аня обняла его плечи. — Сыграй на мне. Как на скрипке. Бешено. Без тормозов. Чтобы смычок в мозоль, пальцы в кровь и струны пели и лопались воплями! — Вцепилась в его волосы и укусила в губы.

Он вынес её на берег. Она отжала волосы и надела сопротивляющееся и прилипающее к телу платье. Егор тоже оделся, наблюдая за выражением Аниного лица. Она явно ещё что-то задумала и настраивалась озвучить. Глаза блестели, взгляд сосредоточен, дыхание посвистывало через слегка приоткрытые губы.

— Я не умею любить.

Он уставился на неё в полной уверенности, что ослышался.

— Вернее, я люблю по-ненормальному, — она оправила подол и посмотрела на Егора.

— Если ты не умеешь любить — никто не умеет, — сказал он, приподнял и поднёс к губам её руку, поцеловал. — А любить по твоему ненормальному стоит только поучиться.

— Егор, — она обвела пальцем линию его подбородка. — Я часто думаю о ребёночке. Что вдруг…не смогу дать его тебе в будущем. — Её рука задержалась на его щеке.

— Ты сейчас пытаешься сообщить, что передумала насчёт женитьбы? — он напряжённо вглядывался в неё.

Она отрицательно качнула головой. Он шумно выдохнул.

— Ты обязательно родишь. И не мне, а нам. Вот увидишь!

Аня сильно зажала ему рот ладошкой.

— Или родишь ты.

Он дёрнулся. Она в кожу вцепилась, губы его в кулак собрала и зажала.

— Девке другой тебя не отдам. Но ребёнка пусть родит. Если у меня не получится. Твою кровь. Я приму.

Он буравил её грозовым чернеющим взглядом. Она давала отпор своим ледяным.

— Пообещай мне.

Он показательно медленно разжал её пальцы, потёр рот и покрасневшую кожу вокруг. Собрал в обе ладони её руку.

— Я обещаю, что мы вернёмся к этому разговору лет через пять. Если у нас не получится.

Аня нахмурилась, но он сильнее сжал её руку.

— И лучше тебе вот так же решительно настроиться на мою кровь самой.

Её глаза потеплели до оттенка полевых колокольчиков.

— Хорошо, — прошептала и взъерошила его подсохшие волосы. — Поехали. Нужно успеть привести себя в порядок.

Они обулись. Егор поставил Анин мотоцикл. Подождал, пока она перехватит руль. Аня подняла щиток и хитро ему подмигнула. — Может, мне стоит взять и твоё имя к фамилии, с поправкой на данную мне тобой кличку?

Она тронулась с места. Он поспешил за ней, проговаривая сначала про себя «Ица. Его», а затем вслух:

— Его Ица. Егорица!

Три года спустя

Егор догадался раньше Ани, но очень не хотел расстраивать её мыслями об «отсутствии пресловутой женской интуиции». Её небольшая грудка стала чувствительнее даже на простое дыхание и словно наливалась соком. Он не мог объяснить иначе, но ощущал эти изменения на кончиках пальцев. Пока что невидимые, но осязаемые.

Через неделю он переступил порог квартиры, и Аня метнулась к нему, обвив руками и молча глядя в глаза огромными голубыми озёрами. Он обнял её одной рукой, прикрывая дверь другой, и они начали одновременно улыбаться.

— Боюсь говорить вслух, — выдохнула еле слышно.

— Мне — можно, — он приложил ладонь к её животу.

Она то ли всхлипнула, то ли усмехнулась.

— Если потребуется, подвесь меня вверх ногами, зашей, запечатай и не давай двигаться, — она показала ему пластиковую палочку с двумя полосками. — Ты же обещал, что родим ребёночка. Твою кровь.

Он уткнулся ей в лоб, ловя своё троящееся отражение в её наливающихся слезами глазах.

— Нашу. Ты же Бойцова-Стержнёва. Для нас есть только вперёд!

***

— Почему же всё женское достаётся мне через такую боль?! — процедила Аня, сжав кулаки. Она шумно дышала. И сердилась.

— Я пойду с тобой, — заметно побледневший Егор помог ей выйти из машины.

— Нет, — она медленно вдохнула полной грудью и распрямилась. — Не надо тебе этого видеть. Подожди в коридоре. Пожалуйста.

— Анюта…

Она положила руку ему на щёку и повернула лицом к себе.