Часом позже Соня покидает кафе под названием «No Fire No Glory», словно бы специально придуманным, чтобы дразнить лично ее. Но сейчас Соня даже в шутку на них не сердится, Соня спокойна и благодушна, потому что сыта. Еда в этом смысле вполне заменяет выпивку – если заставить себя по-настоящему много съесть, целую порцию, а не кусочек того, крошку сего, как Соня привыкла, тоже на какое-то время тупеешь, в смысле, успокаиваешься немного. И сердце не болит, и дыхание не останавливается, даже когда выходишь из полумрака кафе на улицу, а там внезапно синее небо, почти по-летнему теплый ветер, веселый солнечный день. Ничего особенного все равно не почувствуешь, только легкую радость, умиление, или как там оно называется, довольно приятное ощущение, но такое слабое и незначительное, все равно что почти ничего. Поэтому Соня не особо любит быть сытой, тогда лучше уж сразу пьяной, все-таки быть пьяной в сто раз интересней и веселей. Но изредка можно и сытой – просто разнообразия ради. Соня любит разнообразие, с ее точки зрения, только ради него и придумана жизнь.

«Вот сейчас, пока я такая спокойная, сытая и всем на свете довольная, надо зайти к Дите, – думает Соня. – Дита обрадуется. И быка ей сейчас отнесу. И скажу, что браслет потеряла. И может быть, наконец пореву. И попрошу Диту со мной хотя бы всю осень не ссориться, назло моим глупым предчувствиям. И дураку-сценаристу, если он где-нибудь все-таки есть».

Встретил их в переулке между Вингрю и Пилимо. Шел в кофейню, которая возле музея, а ребята как раз выходили из ресторана Gaspar’s. Блетти Блиса он узнал издалека и первым делом подумал: ну надо же, бывают и совсем случайные встречи, просто так, а не потому, что я захотел. Я бы, может, и захотел, просто забыл о нем начисто, слишком много всего успело с тех пор стрястись. И он тоже хорош, обещал объявиться в ближайшее время, а сам не позвонил. Хотя черт его знает, может, он-то как раз и звонил, просто не заставал, я же вечно болтаюсь где-нибудь вне зоны обслуживания. Самый недоступный в этом городе абонент.

Пару секунд колебался – подойти или лучше не надо, все-таки чувак не один. Но любопытство оказалось сильней деликатности. Интересно же, что там за девчонка, из-за которой Блетти Блис не вылезает с Другой Стороны. Остальные хлебнувшие здесь забвения и чудом вернувшиеся домой теперь даже слышать о Другой Стороне не хотят, палкой их сюда не загонишь. Я-то не в счет, у меня просто нет выбора. С другой стороны, у него, получается, тоже нет.

В общем, помахал им и подошел, заранее приготовившись сразу сослаться на дела и уйти, если ему не особо обрадуются. Но Блетти Блис, наоборот, как-то даже слишком сильно обрадовался, словно они были не едва знакомы, а крепко дружили всю жизнь. Воскликнул:

– Ну ничего себе! Нинка, прикинь, это он и есть! Который все может. – И объяснил удивленному Эдо: – Как раз сегодня нашел в бумажнике твою визитку и весь вечер ей о тебе рассказывал. Мифы и легенды о профессоре Ланге это у нас теперь новый жанр устного творчества. А я – народный сказитель. Когда совсем надоест работать, буду на ярмарках за еду выступать.

– Эпос, – подхватила его спутница. – Практически «Песнь о Гайавате», только гораздо лучше, потому что боги, битвы и чудеса на месте, а с голоду никому не пришлось помирать.

– Да, – согласился Эдо, – чего не было, того не было. Я – противник диет.

Она ему очень понравилась; то есть даже не так, «понравилась» – это умозаключение, вывод, оценка, а он не успел ни подумать, ни, тем более, оценить, просто как-то сразу стало понятно, почему Блетти Блис на Другой Стороне целыми днями сидит. И что правильно делает, тоже сразу стало понятно. Такими девчонками – смешливыми, теплыми, звонкими – разбрасываться нет дураков.

Было ясно, что между этими двумя нет секретов, можно обо всем говорить без утайки, поэтому он сразу сказал:

– Я пару раз заходил в тот бар с желтыми фонарями. Так ничего и не понял. Вроде совершенно обычный бар, не застрявший между мирами и временами, даже не чей-нибудь сон. И люди там нормальные, местные, законов природы особо не нарушают. В какой реальности родились, в такой пиво и пьют.

– Мы тоже туда заходили, – кивнул Блетти Блис. – Мне, честно говоря, стремно было, но Янина сказала, вместе точно не пропадем. И оказалась права, не пропали, как видишь. Даже голова поутру не болела; ну, правда, мы и выпили всего ничего.

– Я там пил смешной коктейль с зубной пастой, – вспомнил Эдо. – Назывался «Зеленый черт». И привкус такой, будто этот черт только что зубы на ночь почистил. Сначала плеваться хочется, но примерно к середине стакана как-то незаметно примиряешься с чистоплотностью черта, и потом уже хорошо идет.

Вообще-то он планировал заскочить в кофейню, хлопнуть двойной эспрессо самой жесткой обжарки, какая найдется, прийти в сознание, позвонить Каре и попроситься домой, хоть под конвоем, хоть тушкой, хоть чучелком, потому что весь день работал как проклятый… ладно, ладно, благословенный, но все равно упахался так, что теперь только ужин в «Гусином горе» и пара рюмок портвейна с Тони на Маяке могли снова превратить его в живого разумного человека. А иначе – бездарный, пропащий вечер с головной болью и мировой скорбью, уж настолько-то он свой организм знал.

Но рядом с этой парочкой Эдо ожил досрочно, не дожидаясь кофе, ужина и портвейна. Почувствовал такой душевный подъем, словно сам внезапно стал счастливым влюбленным, для которого каждый вечер – единственный, лучший в жизни, самый последний и одновременно вечный; удивительное ощущение, если даже когда-то прежде его испытывал, то напрочь забыл.

В общем, жалко было вот так сразу от них уходить, поэтому прямо спросил:

– Скажите честно, вас лучше оставить в покое или можно какое-то время не оставлять? Только учтите, сейчас я реально страшен. Весь день сидел дома и молча писал такую заумную хренотень, что сам под конец перестал себя понимать. Вышел в город, как хищник из логова в поисках жертвы. Только мне бы не клыками терзать, а потрепаться бесхитростными человеческими словами о простых понятных вещах.

Они, конечно, дружно закивали: если не клыками, терзай на здоровье! Кто же в здравом уме откажется с живым персонажем эпоса по городу погулять.

Эдо честно исполнил угрозу, то есть оправдал ожидания аудитории, тараторил, не затыкаясь, словно с цепи сорвался, честное слово, хуже, чем Люси – кстати, а вы знаете Люси? Как, не знакомы?! Люси – лучший экскурсовод во вселенной и наш главный городской ангел. И, как все ангелы, дурно влияет на окружающих. Меня, например, научила без умолку болтать.

Так он, можно сказать, нечаянно, но как нельзя более своевременно призвал на помощь всемогущую Люсину тень. Вещал за нее, как Дельфийская жрица от имени Аполлона; правда, не одаривал своих спутников туманными пророчествами о гибнущих царствах, а просто развлекал. Посмотрите налево, в этом кафе, по слухам, торгуют новыми судьбами; правда, выбрать судьбу на свой вкус технически невозможно, они запечатанные, без аннотаций, приходится брать наугад. Посмотрите направо, мне рассказывали, что иногда сразу после полудня в том баре северный ветер, ненадолго воплотившись в человеческом теле, пьет горячий шоколад с кальвадосом; вкусы, по-моему, несочетаемые, но ветру, безусловно, видней. А в этом доме, по свидетельствам очевидцев, лет восемь, что ли, назад жил ангел смерти, снимал квартиру в мансарде, чтобы иметь возможность иногда выпить чаю с конфетами и выспаться, как нормальный человек. Но ему район не понравился, слишком тут шумно, поэтому переехал куда-то поближе к реке.