— Можно сделать так, что вам и не придется от них отвыкать. Но этот вопрос мы обсудим попозже.

— Я пошутил.

— А я — нет.

Лайам поспешил сменить тему беседы.

— Кто этот старик в красном плаще?

— Иерарх храма Фортуны — видите колесо? Он согласился судить этот бой. Перед поединком пройдет моление, потом что-то еще, но выход главных участников все же не за горами. Так что шли бы вы в храм.

Пожав плечами, Лайам двинулся было через тупик, но тут же остановился, услышав, как кто-то его окликает. Обернувшись, он увидел чумазую мордочку Мопсы. Девчонка вынырнула из толпы и подбежала к нему:

— С добрым утречком, дядя! Что ты здесь делаешь?

— Собираюсь зайти в храм — помолиться. Я тороплюсь. А ты здесь зачем?

— Тренируюсь, — сообщила девчонка, похлопав себя по карману, и ухмыльнулась, когда там забренчало. — Толпа собралась час назад. Я уже скоро смогу уйти.

— А я ухожу прямо сейчас, отмычка. И кстати, какой-то стражник давно глядит на тебя. Ну, я пошел.

Лайаму, в общем-то, совсем не хотелось быть грубым. То, что Мопса заговорила с ним, приятно его удивило.

— Можно пойти с тобой? Я хочу посмотреть на схватку, но отсюда ничего не увижу. Я слишком маленькая.

— Я не буду на это смотреть. Мне нужно побыть в храме.

— А-а… — разочарованно протянула Мопса.

— Послушай, — начал было Лайам, но заколебался. — Э-э… Оборотень что-нибудь рассказывал о том, что случилось вчера?

— О том, что ты сделал для Двойника? Конечно, рассказывал. Ты очень хорошо поступил. Все наши так говорят. Хотя тебе надо бы поменьше якшаться с эдилом.

Очевидно, ни Оборотень, ни Шутник и словом не обмолвились о том, что их усыпили. Да и понятно, кому охота ронять себя в глазах членов карады. Впрочем, это все-таки не объясняло, почему девчонка так приветлива с ним.

— Ну, ладно, — быстро сказал Лайам, — можешь пойти со мной. Но тебе придется подождать снаружи, пока я кое с кем переговорю. Смотри, не путайся у жрецов под ногами. И не смей ничего красть!

— Мне на сегодня хватит, — сообщила Мопса, очень довольная и собой, и таким поворотом дел. Она засеменила вслед за своим строгим «дядюшкой» к чаше фонтана, которую, впрочем, Лайам постарался обойти стороной, чтобы не беспокоить жрецов, судя по всему, еще раз обговаривающих условия поединка. У ступеней, ведущих к храму Беллоны, перед безмолвными рядами служителей новой богини, Лайам остановился и повернулся к девчонке. Движением подбородка он указал на пустующий угол площадки:

— Жди меня там. Оттуда тебе все будет видно, и ты никому не помешаешь. Но если кто-нибудь велит тебе отойти — отойди. Поняла?

— Конечно, я ведь не дура.

— Сомневаюсь, — сказал Лайам и прежде, чем девчонка успела ответить, зашагал вверх по ступеням. Его и впрямь несколько удивляло поведение мелкой отмычки. Та, похоже, совсем не испытывала к нему неприязни, хотя почему — непонятно. Он ведь «якшался» с эдилом, а Мопса была воровкой. Им по всем правилам полагалось бы враждовать. Возможно, Оборотень счел, что Лайам, выручив дух Двойника из беды, оказал тем самым гильдии большую услугу.

«Несмотря на то что я, в основном, преследовал личные цели», — подумал Лайам. Впрочем, это ничего не меняло. Карада все время знала, что чужак связан с властями, и Оборотень, отправляясь в Щелку, не забыл прихватить охрану. Однако почему же он все-таки не запретил Мопсе водиться с ним? Следует ли из этого, что гильдия впредь не станет его беспокоить?

Лайам беспрепятственно прошел до дверей храма, и лишь после того, как он перешагнул порог, одинокий страж преградил ему путь копьем и потребовал назвать свое имя.

— Лайам Ренфорд. Я пришел повидаться с одним из ваших братьев — Сцеволой.

Копье тут же вернулось на место; очевидно, Лайама ждали.

— Иерарх Сцевола там, — сообщил почтительно страж и указал на дверцу за алтарем.

Там стоял еще один караульный. Услышав имя посетителя, он тут же повел его по узкому коридору в заднюю часть храма. Они спустились по небольшой лесенке и, миновав ряд задрапированных занавесками келий, подошли к последней из них — ее занавеска была отдернута. Караульный объявил о приходе гостя, после чего удалился.

Лайам заглянул в келью. Сцевола стоял у правой стены, подняв руки, а широкоплечий приземистый кэрнавонец застегивал на нем перевязь с длинным мечом.

«Должно быть, этот служитель и писал записку ко мне», — подумал Лайам. Потом он заметил Клотена, тот привалился к противоположной стене и сердито покусывал губы.

— Доброе утро, квестор, — сказал Сцевола, устало улыбаясь вошедшему.

— Иерарх Сцевола. Иерарх Клотен. Лайам намеренно отдал первый поклон юноше, подчеркнув его титул, и был вознагражден яростным взглядом жреца.

— Ну что, закончили они там наконец?

— Кто, иерарх? — вежливо поинтересовался Лайам.

— Эластр, Гвидерий и этот болван из храма Фортуны, кто же еще?

— Когда я шел сюда, они совещались.

— Тогда я пойду, проверю, почему они там застряли, — заявил Клотен и двинулся к выходу. Дойдя до Лайама, он внезапно остановился, развернулся и ткнул пальцем в Сцеволу: — Запомните, иерарх. Поражение просто недопустимо. Ваша задача — драться, не жалея себя. На карту поставлена честь нашей богини. Сцевола лишь кивнул в ответ и, проводив взглядом Клотена, знаком велел служителю удалиться. Когда тот ушел, юноша снял перевязь и закрепил ее по-другому — так, чтобы рукоять меча выглядывала из-за спины.

— Я рад, что вам удалось прийти, — сказал он, сноровисто подгоняя пряжку.

Судя по голосу, Сцевола устал не меньше Лайама — а возможно, и больше. Лайам на миг при гляделся к растрескавшейся коже вокруг его глаз, невольно выискивая там предательские круги, но потом вспомнил, что юноша никогда не спит.

— Я получил вашу записку, — не очень-то кстати откликнулся он.

— Мне хотелось поблагодарить вас. Вы сказали, что мне надо молиться. Я молился — и богиня ответила мне.

— Она показала всем, что вас отличает? Как это произошло?

— Вчерашним утром все братья собрались на молитву. Я тоже пошел, хотя и молился всю ночь, — глаза больного юноши увлажнились. — А потом мы услышали, как по Храмовой улице с шумом движется войско. Бойцы вошли в храм и встали вокруг меня.

— Вы что — их видели? И все остальные тоже?

— О да, мы все видели их, — сказал Сцевола с благоговейным трепетом. — Они окружили меня, а потом сняли шлемы, и оказалось, что каждый воитель болен сквернавкой. Вы можете себе это представить? Герои, пораженные тем же недугом, что и я, отдавали мне почести.

Лайаму это знамение показалось довольно сомнительным, но его порадовало настроение юноши. Сцевола уже не казался тем подавленным и угловатым мальчишкой, каким он выглядел в день их знакомства.