Но в отдалённой – да и в среднесрочной – перспективе несравненно серьёзнее окажутся взаимоотношения с Китаем. Не только потому, что бесчисленные людские ресурсы и всеохватывающая идеологическая машина позволяют восточному гиганту прибегать к арабским методам действий в далеко не арабских масштабах. Но и потому, что китайская система пропаганды – в отличие от исламской – не ставит никаких принципиальных преград прогрессу.

Правда, сейчас этот прогресс носит сугубо экстенсивный характер. Основная часть нынешних грандиозных темпов экономического роста Китая достигнута безудержным вовлечением в оборот всё новых ресурсов – человеческих и сырьевых. Но такой способ хозяйствования лишь усугубляет грядущее противостояние. Экспоненциальный рост в любом процессе возможен только за счёт внешних ресурсов. Поэтому конечная его стадия всегда одинакова: судорожные попытки, опираясь на уже накопленные силы и возможности, добыть новые ресурсы – откуда угодно и как угодно.

Интенсивное же развитие требует прежде всего развитой инициативы не только каждого хозяйствующего субъекта, но и каждого гражданина. Это вряд ли совместимо даже с нынешней – сравнительно свободной – формой китайского коммунизма[80]. Следовательно, тамошние власти постараются ещё и искусственно – всей государственной мощью – продлить экстенсивный рост.

Вдобавок Китай не решается полностью остановить один из ключевых стимулов к такому росту – увеличение собственного населения. Правда, там уже довольно давно идёт интенсивная кампания снижения рождаемости. Но её эффект не так велик, как следовало бы ожидать по накалу пропаганды. Причём не исключено, что власти сознательно не идут на более жёсткие меры.

Сейчас население страны – крупнейшее в мире: 1,3 миллиарда человек. Но в соседней Индии уже больше миллиарда жителей. А темпы прироста заметно выше: демократическая власть не может давить на своих граждан так же откровенно, как коммунистическая. Ожидается, что к 2025-му году Индия – с населением 1,45 миллиарда – выйдет на первое место в мире. Китай же привык считать основой своей безопасности как раз изобилие жителей, позволяющее утопить любого завоевателя в людском море. Страна вряд ли рискнёт позволить себе утратить это преимущество. Следовательно, в обозримом будущем следует ожидать снижения активности китайских борцов с рождаемостью. Значит, размах использования доступных Китаю ресурсов существенно возрастёт.

По счастью для США, в пределах досягаемости Китая сейчас не так уж много природных ресурсов. И основная их масса пока принадлежит России – а значит, сравнительно надёжно защищена. Да и среднеазиатские запасы стратегического сырья лежат в – ещё недавно бесспорно признанной – сфере наших (не одним же американцам употреблять это выражение!) жизненных интересов.

Увы, защищать эту сферу нам всё сложнее. Не только потому, что в неё – под предлогом наступления на афганских талибов в 2001-м в порядке борьбы с мировым терроризмом – вломились сами США. Но прежде всего потому, что наших собственных ресурсов уже сейчас явно недостаточно для серьёзного контроля над сопредельными территориями. Своё бы удержать!

Экспансия китайцев на наш Дальний Восток давно приняла характер, угрожающий развитием по косовскому сценарию: сперва сдвиг демографического баланса массовой иммиграцией, затем требование автономии для обеспечения этнических интересов новых жителей, затем преобразование автономных полномочий в суверенные – и наконец присоединение к государству, откуда когда-то эмигрировали предки. Предотвратить такой ход событий нам попросту некем: собственного населения не хватает не то что для освоения новых дальневосточных ресурсов, но даже для стабильной эксплуатации уже освоенных.

Поэтому следует ожидать: Китай будет искать новые резервы продолжения экспоненциальной экстенсивности прежде всего на севере – в России.

Впрочем, и среднеазиатское направление не останется без внимания. Хотя бы потому, что китайцам заметно легче приспособиться к местному климату, чем к сибирским морозам, а строить в пустыне проще, чем на болоте. Да и продовольственные проблемы, вновь дающие о себе знать в Китае, удобнее решать в Средней Азии: тепла там хватит на любые сельскохозяйственные культуры, а орошение китайцы организуют уже тысячи лет – и с неизменным успехом.

Правда, в этом регионе Китай столкнётся с несколькими народами, давно привыкшими отстаивать свою культурную – да в какой-то мере и политическую – самостоятельность. Тысячелетия междоусобиц наделили их преизрядным опытом как открытого противостояния, так и тихого, но стойкого саботажа.

Китай же никогда не отличался склонностью к изящным решениям национальных проблем. Правда, он не раз доказывал своё умение ассимилировать пришельцев – в том числе и завоевателей. Но именно поэтому доселе не освоил иных методов обращения с инородцами. Между тем ассимилироваться согласны далеко не все. В частности, Китай до сих пор пытается уговорить мир не замечать главу буддистов всего мира – далай-ламу – просто потому, что тот неразрывно связан с Тибетом, захваченным полвека назад, но всё ещё не выказавшим ни малейших признаков согласия на этот захват[81]. Да и уйгуры – близкие родственники среднеазиатских тюрок – в Синьцзяне далеки от покорности.

Россия же довольно редко ставила перед собою задачу национальной ассимиляции. Именно поэтому научилась – и на общегосударственном уровне, и на бытовом – обеспечивать тесное взаимодействие людей самых разных национальностей, использовать их лучшие стороны.

Не зря Россию – как в античные времена Рим – довольно часто призывали на роль миротворца. Даже сейчас – несмотря на все политические разногласия по этому поводу – именно российские войска разделяют участников нескольких вооружённых конфликтов на постсоветском пространстве[82]. А совместное хозяйствование и подавно остаётся нашим стратегическим козырем.

Сопоставимый опыт существования в многонациональной среде имеет разве что Великобритания. Но русские, пожалуй, в меньшей степени, нежели англичане, склонны изображать своё превосходство над соседями или декларировать «бремя белых» как высокий долг, подлежащий оплате небелыми. Возможно, как раз поэтому Британская империя распалась, судя по всему, необратимо, а Российская после нескольких лет междоусобиц возродилась в форме Советского Союза – и кто знает, в каких формах сможет возродиться вновь?