Словом, в среднеазиатской зоне Россия способна ощутимо сдерживать китайскую экспансию. Даже сейчас, когда сама ушла оттуда и отказалась от большей части видов взаимодействия с местными силами. Если же мы захотим туда вернуться – нас встретят уже не как чужеродных завоевателей (как было в XIX веке), но как естественных союзников в борьбе с новыми захватчиками.

К сожалению, вернуться нам туда некем. Граждан России не хватает даже для поддержания внутрироссийского хозяйства.

Те же миллионы наших соотечественников и сокультурников, что ещё пару десятков лет назад поддерживали единство действительно великой державы, нынче чувствуют себя вне сжавшихся российских рубежей людьми второго сорта. Кто по прямому тираническому предписанию (как в Туркмении), кто просто по ощущению своей ненужности в скоропостижно изменившемся обществе…

Конечно, теоретически Россия могла бы их принять – и тем самым вроде бы избавиться от катастрофического безлюдья. Не зря либералы всячески критикуют нынешние российские законы о гражданстве, регистрации, миграции… Мол, всё это лишь тормозит естественный процесс возвращения русских.

Законы наши, что греха таить, действительно далеко не лучшие в мире. Но в данном случае многое не зависит от воли законодателей, а определяется вполне объективными обстоятельствами. Прежде всего тем, что нынешней – ориентированной прежде всего на сырьевой экспорт – России попросту не нужно многочисленное население.

Среди популярных в нашей пропаганде примеров людоедской сущности западных политиков почетное место занимает высказывание Тэтчёр о том, что России в сущности хватило бы населения вдесятеро меньшего, нежели нынешнее. Между тем железная леди всего лишь констатировала очевидный факт: для добычи и экспорта нефти вовсе не нужны сотни миллионов человек – а другие полезные занятия у нас сейчас практически отсутствуют.

Неформально это понимают и в российском правительстве. В частности, параллельно с подорожанием нефти – то есть в конечном счёте с ростом доходов российского бюджета – падает реальный уровень российского образования. А уж предлагаемый министерством объём обязательной школьной программы сокращается ещё в несколько раз быстрее.

А уж соотечественникам нашим и подавно внутри России делать нечего. Разве что охранять всё те же нефтепромыслы. Недаром единственный законный способ получить российское гражданство в разумные сроки и почти без бюрократических мытарств – служба в нашей армии. Хотя и здесь реальные сложности куда больше формальных…

Между тем сама по себе сырьевая ориентация – тоже не плод властного злонравия. Она объективно обусловлена самим фактом сокращения страны.

Ещё в конце 1970-х годов группа западноевропейских экономистов исследовала факторы, влияющие на окупаемость новых разработок. И довольно неожиданно для себя обнаружила: ключевой фактор, действующий едва ли не сильнее всех прочих вместе взятых, – общая численность населения на рынке, для которого предназначен новый товар.

Дело в том, что само по себе создание новшества требует немалых усилий, порою существенно превышающих затраты на дальнейшее серийное производство. Чтобы окупить разработку, приходится поднимать цену товара. И если его тираж слишком мал, цена задерется так несуразно, что почти никто не захочет покупать – предпочтут обойтись чем-нибудь постарее да попроще.

При этом вовсе не важно, что любой товар нужен далеко не каждому жителю страны. Те, кто не купит эту новинку, заинтересуются какой-то другой – а её производители в свою очередь вложат вырученные деньги ещё во что-то… Так рыночный круговорот формирует некий средний уровень окупаемости.

В момент публикации результатов исследования товары, создаваемые в развитых западных странах, заведомо не окупались, если общая численность населения в пределах зоны торговли ими была менее трёхсот миллионов человек.

Конечно, число это зависит ещё и от соотношения заработков разработчиков и серийных изготовителей. Скажем, в СССР к тому времени зарплата инженеров и учёных была – по западным меркам – изрядно занижена по сравнению с зарплатой конвейерных рабочих. Поэтому наш порог окупаемости тоже был куда ниже: менее двухсот пятидесяти миллионов, то есть заметно меньше общей численности населения тогдашней страны.

Правда, если конвейерщики – а ещё лучше разработчики – живут за пределами рынка, где товар продаётся, и оплачиваются заметно хуже потенциальных покупателей, порог можно ещё снизить. Так, немалую часть интеллектуальной работы для США сейчас ведут Израиль (в области электроники), Индия (в основном программирование) и Россия (в частности, авиация, космонавтика и то же программирование). Потому и товары США всё ещё конкурентоспособны.

Кроме того, рынок не ограничивается государственными границами. Правда, в Западной Европе их на всякий случай сразу после выхода исследования в свет начали устранять. Сейчас в Европейском Союзе можно вовсе не задумываться, как называется страна, где ты живёшь, работаешь и торгуешь.

Мы, увы, развились в противоположную сторону. Десятилетие публикации ознаменовалось в другом Союзе – Советском – бурным всплеском национальных эмоций. И завершилось построением новых границ – причём очень плохо проницаемых как для товаров, так и для технологий. Так что каждый из обрубков былого промышленного гиганта заведомо не способен развивать современные технологии, опираясь только на внутренний рынок.

На внешнем же рынке нас явно не ждут.

Даже когда наши инженеры и учёные заведомо превосходят западных, нам оставляют лишь крохи с барского стола. Так, международная космическая станция подчинена планам США. Совместный российско-украинский транспортный самолёт Ан-70 и вовсе разработан по спецификациям, подготовленным армиями Европейского Союза, тем не менее, уже во время его лётных испытаний ЕС решил отказаться от закупок и проектировать машину собственными силами. Европейские специалисты сразу заверили, что их творение будет куда хуже нашего. Но, тем не менее, радостно приветствовали возможность заработать. А европейским армиям всё равно не воевать – так что пусть летают на чём получится.

А многие наши отрасли просто не знают требований Запада. Скажем, там давно уже не просто изготовляют технически сложную продукцию, а сопровождают – силами изготовителя чинят и модернизируют – её на протяжении всего жизненного цикла. Это порою недёшево – но клиенты готовы оплатить удобство. Наши же инженеры и управленцы чаще всего вовсе не представляют себе понятие «жизненный цикл изделия» – не говоря уж об его сопровождении.

Вдобавок многие требования внешних рынков столь радикально отличаются от наших собственных, что сосредоточившись на зарубежных потребностях, мы рискуем ухудшить условия нашей жизни. Например, при средней длине автомобильной поездки, характерной для Западной Европы, выгодно вкладывать огромные средства в поддержание, развитие и совершенствование дорожной сети, а при средней длине, характерной хотя бы для европейской части России (не говоря уж о Сибири), выгоднее на те же средства наращивать проходимость и выносливость автомобилей. Если наши автостроители сориентируются на экспорт – их продукция будет по нашим дорогам бегать хуже нынешней.