— Что?

— Заткнись, тупица! Думаешь, только тебе светит тюрьма? Я в не меньшей опасности, Маркус! Это называется сообщничество. Если ты решишь смыться, я сбегу вместе с тобой. — Энджи упрямо выпятила подбородок. — Мы с тобой повязаны одной веревочкой, пойми!

Мы молча посидели рядышком на кровати.

— Если, конечно, ты хочешь, чтобы я была с тобой, — тихим голосом добавила Энджи.

— Это шутка?

— Мне не до шуток!

— Энджи, у меня нет ни малейшего желания расставаться с тобой! Я бы ни за что не решился позвать тебя с собой, но раз ты сама предложила бежать вместе, для меня это счастье!

Энджи улыбнулась и подала мне клавиатуру.

— Сообщи этой Маше. Посмотрим, что она дальше скажет.

Я написал сообщение, зашифровал и послал по электронной почте. Пока мы ждали ответа, Энджи прижалась ко мне, принялась целовать и гладить, я тоже не отставал и в итоге возбудился, как черт. От недавней неловкости после секса не осталось и следа — наверное, чувство общей опасности и решение бежать вместе сблизило нас еще больше.

К той минуте, когда пришел ответ от Маши, мы уже наполовину разделись.

> Ты не один? Боже, будто и без того не было забот!

> Значит, так. Я не могу сорваться с места до тех пор, пока кураторы не пошлют меня в полевую разведку после крупного события в икснете. Понятно? Они следят за каждым моим движением, но спускают с поводка, если икснетовцы затевают что-то из ряда вон выходящее. Тогда меня посылают в «поле».

> Тебе надо организовать что-нибудь большое. Меня отправят на разведку. Я вытащу нас обоих. Ну, или троих, если ты настаиваешь.

> Только не затягивай слишком. У меня нет возможности вести с тобой слишком объемную переписку. За мной следят, понимаешь? Они подбираются к тебе все ближе. У тебя не так уж много времени. Вероятно, счет идет уже даже не на недели, а на дни.

> Ты нужен мне, чтобы спастись самой. Вот почему я это делаю — на случай, если у тебя есть сомнения. В одиночку мне не уйти. Надо, чтобы в икснете случилось ЧП. Эта часть работы возлагается на тебя. Не подведи меня, M1k3y! Иначе нам обоим несдобровать. И твоей подружке тоже.

> Маша

Резко зазвонил мой телефон, и мы оба вздрогнули от неожиданности. Мама спрашивала, не пора ли мне домой. Я ответил, что уже еду. Она ни словом не обмолвилась о Барбаре. Мы заранее договорились не обсуждать это дело по телефону, причем по предложению папы — он, оказывается, подвержен шизе не меньше меня.

— Ладно, мне надо топать, — сказал я Энджеле.

— Слушай, а наши родители…

— Знаю, — перебил я ее. — Я видел, как мои перепсиховали, решив, что меня убили. А если подамся в бега, им легче не будет. Но все-таки лучше в бегах, чем в тюрьме. Я так думаю. Зато, когда мы исчезнем, Барбара сможет спокойно публиковать свою статью, не опасаясь нас подставить.

Мы остановились в дверях комнаты и поцеловались — не как обычно, самозабвенно и страстно, а нежно, не спеша. Как перед долгим расставанием.

Поездки в метро хороши для самоанализа. Вагон катится по рельсам, укачивает тебя, а ты сидишь, избегая взглядов других пассажиров, отводя глаза от рекламы пластической хирургии, залогового поручительства и тестов на СПИД, стараясь не смотреть на граффити и бог знает что, втертое ногами в ковролиновое покрытие на полу; и вот тогда твой мозг принимается за работу.

Ты раскачиваешься туда-сюда вместе с вагоном, а в твоем сознании всплывают все подробности минувших событий, не удостоенные своевременного внимания; мелькают кадры киноленты твоей жизни, в которых тебе выпала далеко не героическая роль подлеца или лоха.

И в мозгу твоем рождаются разные теории типа следующей:

Если ДНБ стремится схватить M1k3y, то для этого разве не лучше всего выманить его на открытое место, заставить паниковать и спровоцировать на проведение широкомасштабного публичного выступления в икснете? И неужели ради успеха не стоит пожертвовать одной видеозаписью, в какой-то степени компрометирующей ДНБ и правительство?

Подобные догадки посещают тебя в метро, даже если поездка длится всего две-три остановки. Ты выходишь из вагона, начинаешь двигать поршнями, ускоряется кровообращение, и тут-то иногда и наступает озарение.

Так что, бывает, твоя бестолковка не только создает тебе проблемы, но и преподносит их решения.

Было время, когда больше всего на свете мне нравилось закутаться в плащ, изображая вампира-невидимку, и тусоваться в таком виде в гостиницах под ошарашенными взглядами гостей.

Это занятие в действительности требует умения и не такое глупое, как кажется. Несценическое лицедейство сочетает в себе лучшие аспекты настольной игры «Подземелья и драконы» и школьного драмкружка и к тому же предусматривает присутствие на конференциях писателей-фантастов.

Осмелюсь предположить, что ролевые игры не покажутся вам настолько привлекательным, какими были для меня в четырнадцатилетнем возрасте.

Самые лучшие битвы происходили в загородных бойскаутских лагерях. Автобусы с сотнями подростков, мальчишек и девчонок, часами ползли через пробки пятничного вечера, однако юные пассажиры не скучали, обменивались интересными рассказами, бахвалились друг перед другом, развлекались электронными игрушками. По прибытии выстраивались на зеленой травке перед старшими участниками лицедейства, мужчинами и женщинами в крутых самодельных доспехах, покрытых вмятинами и царапинами. Именно такой и выглядела в старину боевая броня настоящего воина после месяца сражений, а не блестящей и гладкой, как показывают в кино.

В принципе этим людям что-то там платили за проведение игр, однако на такую работу брали только тех, кто проделывает ее не за деньги. Нас уже поделили на команды с учетом заранее заполненных анкет, и теперь для каждой определялось место дислокации — примерно так же перед началом бейсбольного матча тренер расставляет по площадке игроков.

Потом все участники получали секретные пакеты со своим вымышленным именем, заданием и конфиденциальной информацией о команде — в общем, прямо как в кино про шпионов.

Затем наступало время ужина с ревущим пламенем костров, с мясом на шампурах, с треском раскаленных капель жира в огне, с тофу, шкварчащим на больших сковородах с длинными ручками — вы на севере Калифорнии, так что забудьте о вегетарианской пище. И едят здесь в стиле «люблю повеселиться, особенно пожрать».

Некоторые фанаты уже начинали вживаться в свою роль. В моей первой игре мне досталась роль чародея вместе с мешком фасоли, расфасованной по пакетикам — это были мои «заклятия». Бросая пакетик с фасолью в игрока, изображающего «монстра», я выкрикивал заклятие (коих насчитывалось три вида: молния, магический луч и колдовской камень) и если попадал, тот валился с ног. Или не валился, и в таком случае решающее слово в споре оставалось за арбитром. Но подобное происходило редко; большинство участников предпочитали играть честно и не желали «высуживать» себе преимущества.