под пятой у жены, но считаю, что подобные решения надо согласовывать с семьей. Ведь от этого зависит ее благополучие.

Порешили, что во избежание кривотолков, которые могли пойти по городу - шила ведь в мешке не утаишь, Ковалев более серьезно подумает о решении горкома партии. Через несколько дней на внеочередной сессии городского Совета он был избран Председателем исполкома Минского горсовета.

Давая оценку этому экстраординарному в партийной практике случаю, хочу сказать, что он не был проявлением коммунистом недисциплинированности. Я хорошо знал характер Ковалева. Он никогда не брался за новое дело, если хотя бы на йоту не был уверен, что справится с ним. К тому же, как и Варвашеня, обладал необыкновенной скромностью. Никогда не рассказывал, об этом я узнал совершенно случайно, что был непосредственным участником освобождения Минска, с группой десантников в составе танкового полка ворвался в город 3 июля 1944 года…

Должен сказать, что в 1960-1970-е годы в Минске, да и во всей Белоруссии, сложились великолепные руководящие кадры. Это касалось и состава директорского корпуса. Во главе каждого предприятия стоял талантливый, политически подкованный и высоконравственный профессионал. Кого ни возьми - Личность! С ними было легко работать. Эти люди не привыкли ждать распоряжений, не нуждались в понукании. Каждый из них был новатором в своем деле и, если требовалось, умел, не боялся отстаивать свою позицию. Не могу не вспомнить директоров предприятий: МАЗа - Демина, МТЗ - Слюнькова, Интеграла - Гойденко, автоматических линий - Калошина, электротехнического - Беляева, мотовелозавода - Банникова, часового - Казанцева, тонкосуконного комбината - Кононову, вычислительных машин - Реута.

Под стать директорам были секретари партийных комитетов, умевшие создать в трудовом коллективе творческий микроклимат.

В моей памяти сохранились все они - и те, кого уж нет, и те, кто жив. Не называю других фамилий только потому, что перечень был бы слишком длинным…

Уже в первые месяцы работы во главе горкома партии мне пришлось столкнуться с нештатной ситуацией, которая впоследствии сказалась на моей дальнейшей судьбе.

«И просто пьянство без причин», или О том, как последователь монаха Анонимуса столкнул лбами две могущественные спецслужбы

В феврале 1968 года мой новый помощник, полковник в отставке Кучинский, прекрасный работник и порядочный человек, принес мне на просмотр свежую почту. Писем в горком приходило много. Как я уже неоднократно отмечал, люди доверяли партийным органам и обращались с самыми разнообразными предложениями и просьбами. Серьезные деловые бумаги я нередко брал для изучения в более спокойной обстановке домой.

Бросилась в глаза написанная от руки анонимка. К подобного рода бумагам я всегда относился с предубеждением. Не забылось, как во время службы в армии, по анонимкам, арестовывали молодых командиров взводов. А тут почему-то вспомнился памятник монаху Анонимусу, установленный Будапеште. Его анонимное сочинение стало важнейшим первойсточником в изучении истории мадьяр. Пробежал глазами. Неизвестный автор сообщал о том, что в городском Бюро технической инвентаризации царят произвол и взяточничество. Без денежного подаяния невозможно совершить даже простейшую запись. Испытав брезгливость, хотел было выбросить анонимку в урну. Но рука дрогнула. И после некоторых колебаний вверху бумаги я наложил резолюцию: «Начальнику Управления внутренних дел горисполкома В. А. Пискареву: «Проверить и доложить лично».

Недели через три среди почты вновь оказалась анонимка того же содержания. Но на сей раз на конверте стоял адрес отправителя. По всей видимости, человек написал его машинально, совершенно позабыв, что не хочет называть себя.

Вторая анонимка оказалась более злой и пространной. Помимо директорв БТИ, обвинявшегося во взяточничестве в первом письме, говорилось том, что к нему заходят работники Фрунзенского райисполкома и другие высокопоставленные чиновники. Под прикрытием милиции организуют за деньги вынужденных взяткодателей регулярные пьянки.

Эту анонимку с еще более строгой резолюцией я снова переадресовал начальнику городской милиции.

Через три-четыре дня Пискарев позвонил мне и попросил о встрече. Был он чрезвычайно взволнован. Лицо бледное. Докладывал по-военному лаконично:

- Товарищ первый секретарь, ваше поручение выполнено. Письмо анонимного гражданина проверено. Факты, изложенные в нем, подтвердились.

И дрожащей рукой передал мне служебную записку на полутора машинописных страницах.

Пискарев ушел. А я углубился в чтение. Чем дальше читал, тем тревожнее становилось на душе. В официальном ответе Управления внутренних дел говорилось о том, что инициаторами регулярных попоек в БТИ являются высокопоставленные работники: заместитель председателя Фрунзенского райисполкома, председатель народного суда Фрунзенского района и два полковника - заместитель начальника Минского городского управления внутренних дел и начальник отдела вневедомственной охраны Министерства внутренних дел. Приходя каждую пятницу в БТИ, они требовали от его директора организовывать застолья со спиртным. Не участвуют в попойках, но причастны к взяточничеству начальник Управления коммунального хозяйства горисполкома Владимир Толочко, который визировал все решения по регистрации жилой площади, и бывший мой заместитель И. Б. Каждан (член партии с 1924 года), в то время контролировавший земляные работы в городе.

Я сидел за столом, словно оплеванный, невольно приняв эту порочащую руководство города информацию на свой счет. Прошло всего два месяца, как я ушел из горисполкома, где проработал больше тринадцати лет. Всех, о ком шла речь в письме, назначал на их должности. Доверял этим людям. Значит, оказался близоруким! Не рассмотрел их гнилые душонки! Кого винить в этом, как не самого себя!

Подумалось: «Если эти люди столь морально неразборчивы, не исключено, что приведенные в анонимке факты - всего лишь вершина айсберга. Заместитель председателя райисполкома курировал распределение жилья. От председателя суда зависело, каким будет приговор людям, допустившим правонарушения. А все это неограниченные возможности для взяток».

Придя домой, отказался от ужина; от горьких мыслей кусок не лез в горло. На вопрос испугавшейся не на шутку жены ответил, что слегка нездоровится. Ночь не спал. Вновь и вновь перебирал в памяти моменты с назначением на высокие должности людей, оказавшихся взяточниками и просто аморальными типами.

Утром, выходя к автомобилю, увидел идущего навстречу председателя КГБ БССР Василия Ивановича Петрова. Мы жили с ним в одном доме.

- Что-то ты, Василий Иванович, выглядишь неважно. Какой-то измочаленный весь, словно на тебе всю ночь пахали! - ухмыльнулся Петров. - Что-нибудь случилось?

- Пока не случилось, - говорю, - но случиться может.

Петров сразу стал серьезным.

- А что такое?

- Возьми вот почитай это письмецо!

Достал из папки служебную записку Пискарева и передал ему.

- О-о-о, это интересно!.. Это очень интересно! - заохал Петров, вновь и вновь перечитывая записку. Наконец, сложил листки вдвое и, не спрашивая