Давненько я не ходил в такой удобной одежде, думал Крячко, поднимаясь по лестнице парка. Джинсы, кроссовки, короткая куртка поверх джемпера. И никакого галстука на шее, который просто располагает к степенности и рассудительности. Да, решил Станислав, надо периодически менять стиль одежды, и стиль жизни тоже. Может, пробежки по утрам начинать делать? Купить красивый спортивный костюм, потренироваться перед зеркалом в красивом беге и смущать девушек… не первой молодости.

Две дамы бальзаковского возраста, сидевшие на лавочке, погрузившись в мирную беседу, как по команде повернули головы и проводили взглядом крепкую широкоплечую фигуру Крячко. Дойдя до конца аллеи, он остановился и глубоко вздохнул. Ну вот, снова кончается мир нормальных людей и нормальных эмоций, включая женские вздохи. И пора окунуться в мир бродяг, вонючих, бездомных алкашей, которые построили свой маленький мирок. Маленький, но такой неистребимо-живучий.

Стас свернул направо, где кончалась тротуарная плитка и начинались кучи песка и рыхлая выровненная земля вновь расчищаемого под аллею участка. Здесь, неподалеку от станции метро «Теплый стан», власти Москвы недавно снесли-таки незаконные строения в виде магазинчиков и складов. Развернувшиеся работы по благоустройству грозили плавно перейти в зимнюю спячку, и уже сейчас большая часть земляных работ была приостановлена. Пустовали бытовки и раздевалки рабочих, какие-то временные павильоны, которые обычно возникают на месте большого и долгого строительства.

Здесь, в уже проложенном, но еще не оборудованном и не отделанном подземном переходе ночевала группа бомжей. Пятая уже на счету Крячко, с кем он пообщался в этом районе. Обойдя ограждение и внимательно глядя себе под ноги, сыщик прошел по доске через грязную лужу со следами моторного масла, как ему показалось. Ступени уходили вниз в темноту, создавая ощущение присутствия в какой-то компьютерной игре или фильме с постапокалиптическим сюжетом.

Крячко достал фонарик и повел лучом вдоль стен. Сваленные в кучу рваные мешки из-под цемента, какие-то разбитые ящики, две железные бочки, испачканные в краске. Сколько хлама можно натащить в одно место под прикрытием слова «временно». И где же здесь нужные ему «дети подземелья»? Он спустился с последней ступени и пошел, прислушиваясь к собственным шагам, звук которых гулко отдавался под сводами подземного перехода. В самом конце, возле перекрытого противоположного входа, Стас обнаружил что-то вроде самодельной палатки или шатра, собранного из старого грязного полиэтилена, обрывков картонных коробок и старых матрасов. Внутри виднелись четыре темных тела. Разило из-под полиэтилена так, что Крячко зажал от неожиданности нос.

– Э-э, кто там светит? – невнятно пробасил изнутри хриплый басовитый голос. – Выключай!

– А вы чего в такую рань спать завалились? – весело осведомился Крячко, осматриваясь. Иных убежищ видно не было. Под полиэтиленом проворчали дуэтом голоса, и на этом звуки прекратились. – Ну, вы что? – снова гаркнул Станислав. – Мужики, вылезай наружу, я вам пузырь принес! Как насчет хряпнуть на сон грядущий? У меня и закуска есть.

– Че ты там! – заволновался чей-то голос внутри, потом промычал ему в ответ женский, и после долгого шевеления из-под полиэтилена показалась взлохмаченная голова и опухшее грязное лицо.

Крячко неторопливо вытащил из-за ремня бутылку водки, а из внутреннего кармана куртки пакет с хлебом и ветчиной. Вокруг сразу распространился запах хорошей ветчины, от которого у этих полуголодных людей должны были побежать слюни. Не больше чем через минуту, когда Крячко, постелив под себя носовой платок и усевшись на деревянный ящик, на другом ящике на газете стал раскладывать закуску, наружу полезли люди-тени. Сыщик с улыбкой смотрел, как на лицах бомжей мелькало голодное возбуждение. Этих людей легко было уговорить и убедить, что все это от чистого сердца.

– Угощайтесь, ребята, угощайтесь, – кивал он, видя, как трое мужчин неопределенного возраста расставляют кружки и стаканы, а женщина, растрепанная, с посиневшими опухшими губами, нюхает бутерброд с ветчиной.

Странная женщина. Сыщик смотрел на нее и сдерживался, чтобы не поморщиться. И в то же время он видел, что когда-то она была красива. Даже сейчас в ее жестах осталось много женственного. Мимики вот не было. Лица у алкоголиков становятся как маски, вырезанные из дерева. И глаза у всех потухшие. Хотя сейчас в них появилась жизнь.

Мало-помалу завязался разговор. Крячко познакомился с этими людьми просто. Ничего о себе, только имена, просто жизнь вокруг и свобода. За время своей работы в уголовном розыске Станислав встречался с бомжами очень часто и всегда удивлялся им. Это простая склонность к бродяжничеству, ведь у многих есть жилплощадь, и они могли бы вполне туда вернуться. Но они жили на улице, жили с себе подобными, с теми, кто их понимает, кому по душе вот эта странная, полуголодная и холодная свобода.

– Так чего? Кого ты ищешь, Станислав? – после второго стакана спросила, наконец, женщина, назвавшаяся Ингой.

Крячко как-то сразу оценил ее статус в этом маленьком коллективе. Она тут командовала, она тут была не самой главной, скорее, позволяла в большинстве случаев командовать своей маленькой общиной кому-то из этих мужчин, наверное, вон тому бородатому Михаилу. Но в любой момент могла наложить вето или принять другое решение. И наверняка она тут была общей женщиной, судя по тому, с каким вниманием к ней относятся все трое мужчин. Жуть, если вдуматься, улыбнулся про себя Крячко. Но в каждой такой маленькой общинке свои порядки, свои правила, свой особенный мир.

– Ребята, вы знали Эдика Калиниченко? – спросил он без всяких предисловий. С этими людьми можно было вести себя очень просто.

– Эдика? Калину? – Инга посмотрела на Крячко удивленно и в то же время грустно.

– Давно его не было, – солидно ответил Михаил. – Не мог Калина на одном месте усидеть.

– А тебе он зачем? – с вызовом осмотрела гостя с ног до головы Инга. – Может, ты ему родственник?

– Может, – отозвался сыщик. – Может, мы все родственники.

– Калина был философом. – Михаил блаженно щурился в свете толстой свечи, которую Инга в самом начале застолья выудила откуда-то из недр их «жилища».

– Участковые его не обижали? – спросил Крячко, пытаясь удержать разговор в нужном ему русле.

– Они нас за людей не считают, – проворчал высоким голосом тощий, имени которого Стас не разобрал. – Дружбу мы с ними не водим. Полиция вообще нас старается из города выгнать. А куда мы пойдем? Здесь все знакомое, мы здесь все знаем. Да и зима скоро.

– А врагов у Эдика не было?

– У нас один враг – полиция, – засмеялась Инга и стала толкать своих мужиков, чтобы разливали еще по одной.

– Скажите, ребята, а среди участковых, которые вас на этом участке гоняют, есть такой, у кого на шее большое родимое пятно прямо под воротником рубашки?

– Нас не гоняют, – снова начал гундосить худой. – Нас за людей не считают. Мы не голуби и не облака, чтобы нас гонять.