– А, – вяло промолвила Амелия, закрывая глаза. – Ты сказала им, кто я?

Ева энергично затрясла головой.

– Нет! Я же дала вам клятву… А клятвы даются для того, чтобы их исполняли! Они ничего не знают.

– А Дюнкерк? – упрямо повторила Амелия.

– Они почти взяли город, – вздохнула Ева. – Но синие открыли шлюзы… Хлынула вода. Англичанам пришлось отступить. Теперь, кажется, шлюзы закрыли, спешно чинят стены… Только город все равно долго не продержится.

Дверь растворилась, и на пороге нарисовался один человек, или даже двое – Амелия не была уверена. Все плыло перед ней как в тумане.

– А! – доносится до нее насмешливый голос Робера де Ларсака. – Мадам пришла в себя?

– Не смейте так с ней говорить! – шипит Ева.

Амелия закрыла глаза. В детстве все легко: закроешь глаза, решишь, что вокруг ничего нет, и можно воображать елку, увешанную игрушками, или новую куклу, которую подарят на именины, или книжку, где много всяких сказочных историй. Но сейчас внешний мир упорно не желал ее отпускать. Она услышала звяканье стекла, звук льющейся жидкости – и, открыв глаза, натолкнулась взглядом на лицо Армана, который протягивал ей стакан воды.

– Выпейте. Вам станет легче.

Он увидел, как потемнели ее глаза. Она резко оттолкнула его руку – с такой силой, что вся вода выплеснулась ему в лицо.

– Хорошенькое начало, – уронил Робер де Ларсак. – Как я понимаю, сторонники республиканцев не приемлют услуг от роялистов? Что ж, дело ваше, прекрасная дама. Но за то, что вы натворили, вам все равно придется отвечать! – Он повернулся к двери. – Господин де Флавиньи! Будьте так добры, подойдите сюда.

Арман вытер лицо, поставил стакан и сел. По правде говоря, он уже жалел, что пришел сюда. Она явно ненавидела его, это было видно по ее лицу. А он-то, глупец, признавался ей в любви! Готов был дать ей свое имя, если она окажет ему честь стать его женой!

В комнате прибавилось народу. Вошел Никола де Флавиньи, за которым следовал Себастьен де ла Трав. Никола был мрачен – он только что узнал о смерти сестры и о том, что вместе с ней погиб и ее нерожденный ребенок. Вслед за ним вошла Тереза, обмахиваясь веером. Ее губы кривились в злобной усмешке. Последним появился Оливье де Вильморен и стал возле дверей, скрестив руки на груди.

– Интересно, что вы сделаете со мной? – с вызовом спросила Амелия. – Перережете мне горло, как несчастному кучеру Реми?

Ларсак вопросительно обернулся к Оливье.

– Это я его убил, – мрачно ответил тот. – Я думал, что он доносит на нас.

– Неужели вы это сделали? – бросила Амелия. – Я-то полагала, это больше в духе вашего друга. – И она кивнула на Армана.

– Довольно, довольно, – вмешался Робер де Ларсак, который, похоже, решил взять на себя роль обвинителя. – Сейчас, сударыня, вас должна больше заботить ваша собственная судьба. – Он обернулся к брату Анриетты. – Посмотрите как следует, Никола. Эту особу вы отвели к герцогу Йоркскому, считая, что она передает важные и, главное, достоверные сведения от вашей сестры?

– Да, – хмуро ответил Никола, – это она.

– Теперь вы, Себастьен. Верно ли, что вы и ваша жена просили эту особу передать герцогу, что в городе собрано не меньше десяти тысяч солдат для его защиты?

– Не десяти тысяч, а трех, – поправил его Себастьен.

– Которые, однако же, в передаче этой особы превратились в десять, – мягко заметил Робер. – Что заставило его высочество принять несколько неверных решений и дать передышку осажденным, вследствие чего они сумели уничтожить наши корабли и как следует подготовились к осаде. – Он королевски пожал плечами. – И это не единственный странный поступок этой особы. Достаточно вспомнить хотя бы доносы, которые отправлялись в революционный комитет…

Тут Амелия не выдержала.

– Я никогда не писала доносов, – отрезала она. – Это скорее специальность мсье, – она глазами указала на Себастьена.

– Но вы не отрицаете, – вкрадчиво промолвил Ларсак, – что нарочно ввели герцога Йорскского в заблуждение относительно истинного числа солдат в Дюнкерке?

И Арман, хоть он и отменно владел собой, все же вздрогнул, когда услышал совершенно равнодушное:

– Нет, не отрицаю.

Робер де Ларсак весь подобрался, как зверь, готовый к прыжку.

– И вы не графиня Амелия фон Хагенау, урожденная фон Нейхард, – промолвил он. – Потому что она умерла от оспы больше года тому назад.

– Нет, – еще равнодушнее ответила Амелия, – не она.

Арман закусил губу. Это становилось невыносимым. Он был готов встретиться с врагами на поле битвы, в осажденном городе, где угодно; но видеть, как в унылой комнате унылого замка мучают эту бледную женщину с пепельными губами, было выше его сил.

– Вы шпионите для этого гнусного Робеспьера? – допытывался Ларсак. – Или ваш хозяин – неведомый господин Сибулетт?

– Я не шпионка.

– Но вы сознаетесь, что нанесли нам непоправимый урон? – вспылил Никола. – К чему эти условности?

Амелия поморщилась и, стянув полотенце со лба, приподнялась на кровати. Ева бросилась к ней и помогла ей сесть.

– Да, – совершенно спокойно сказала Амелия, – я вредила вам везде, где могла и как могла. Потому что я вас ненавижу.

И, услышав, как зазвенел ее голос, даже видавший виды де Ларсак немного растерялся.

– Мы ничего вам не сделали! – возмутился Себастьен.

– Это вы так думаете, – возразила Амелия. Ее щеки окрасились бледным румянцем. – И впредь, когда вы обращаетесь ко мне, прошу вас титуловать меня «ваша светлость», раз уж вы считаете себя настоящими аристократами, а не сторонниками республиканцев, которые титулов не признают.

– С какой стати мы должны так вас называть? – надменно осведомилась Тереза.

– Потому что я принцесса Амелия Винтербергская, – ответила Амелия.

Никола де Флавиньи застыл на месте. Робер де Ларсак остолбенел. И тут Арман понял все… Понял, почему на ее лице было такое отвращение всякий раз, как он сталкивался с ней; понял, почему она не хотела его видеть, почему она не хотела ничего знать о его любви. Все из-за дуэли, на которой был убит человек – дуэли, после которой Армана выслали за пределы страны, равно как и секундантов, Никола де Флавиньи и лорда Огастеса Келсо. Ведь это она и мать убитого добились этой высылки; его даже не выслушали, не пожелали знать, что он не виноват, совсем не виноват…

– Ваш муж – принц Винтербергский? – пролепетал Себастьен.

– Был, – холодно ответила Амелия. – Теперь я вдова по милости вашего друга Армана, который его убил. А моему мужу было всего двадцать один год!

– Я не убивал его! – отчаянно вскрикнул Арман. – Бог свидетель, я не убивал его!