Затем она прикрыла дверь между комнатами, оставила зажженной одну свечу в спальне Абигель и занялась новорожденной.

Дом Бернов дышал спокойствием, человеческим теплом и уютом. Обруч, сжимавший сердце Анжелики, разжался. Здесь она была в безопасности, среди друзей.

— Раз мы заговорили о Марсиале, может быть, вы мне скажете, где сейчас Кантор? Мне кажется, у них какие-то тайны от нас.

— Все молодые люди любят тайны и хотят казаться незаменимыми, — улыбнулась Абигель. — Марсиаль намекнул мне, что они получили задание от господина де Пейрака на время его отсутствия, и поэтому должны часто находиться близ островов. Он мне ничего не объяснял, я знаю только, что возвращаясь, они всякий раз отчитываются перед губернатором и получают новые указания.

— Ну что ж, — со вздохом сказала Анжелика. Наверное, не стоило беспокоиться о Канторе. Анжелику утешала любовь и доброта Абигель. Как дорога ей была эта дружба! Особенно остро она это почувствовала, когда уехал Жоффрей. Америка еще сблизила их, здесь не придавали значения различиям в традициях и религии. У них были общие воспоминания, общие цели…

Абигель лежала на алой шелковой подушке. Она была очень красива: длинные белокурые косы обрамляли ее тонкое, точно фарфоровое лицо.

Малышка была спокойна и терпелива, но без конца сосала свой кулачок.

— Может быть, я ее плохо накормила? — забеспокоилась Абигель.

— Вы выпили весь настой, который я вам приготовила?

— Северина забыла мне его дать, — смущенно призналась молодая мать.

— Очень жаль, а ведь я специально поставила его на видном месте!

Анжелика нашла кувшинчик сбоку у очага, там, где он и был оставлен. Но маленький Лорье, когда вернулся с моря, загородил его своей корзинкой с раковинами. Поэтому забывчивость Северины была вполне объяснима.

— Настой еще теплый. Выпейте хотя бы чашку, — Анжелика подошла к своей подруге.

Она стала наклонять сосуд, но от волнения и усталости ее руки немного дрожали, и несколько капель упали на алую подушку. Анжелика смутилась:

— Лучше я вам приготовлю свежий отвар. Этот стал слишком темным, травы быстро теряют лечебные свойства.

Она подошла к окну и выплеснула содержимое кувшина в сад. Придержав широко распахнутое окно, она с наслаждением вдохнула ночной воздух. Дом Бернов стоял на опушке леса, и вокруг него витали тончайшие ароматы.

Анжелика вымыла кувшин, и пока он сушился, перевернутый вверх дном на деревянной решетке, она приготовила новый отвар в другом сосуде. Абигель послушно выпила. Анжелика сняла испачканную наволочку красного шелка и заменила ее на чистую, затем придвинула люльку к постели Абигель и пошла взглянуть на своего бедного котенка. Он забился в угол и молча боролся с болью и смертью. Как могла, Анжелика смазала его раны бальзамом и попыталась напоить, но он отказался от воды. Однако, когда она заговорила, котенок тихо и нежно мурлыкнул в ответ, а значит, он успокоился и почувствовал себя в безопасности.

Анжелика стала готовиться ко сну. Она решила оставить окно открытым, потому что было очень тепло, задула свечу, оставив гореть в углу лишь цветную масляную лампадку, сняла корсаж, верхнюю юбку и легла рядом с Абигель.

С кровати женщины могли любоваться мерцающими звездами на подернутом дымкой небе. Легкий ветерок колыхал листья деревьев, издалека, со стороны залива, доносились призывные крики тюленей.

— Абигель, — внезапно сказала Анжелика, — вы не хотели, чтобы состоялась женитьба матросов Колена на королевских невестах, не так ли?

Абигель слегка вздрогнула.

— Конечно, это могло привести к сложностям, но, в общем-то.., это меня не касается, — неуверенно сказала она.

— Но ваш муж, Маниго, остальные, — они были против?

— Да, — честно призналась Абигель. Анжелика немного помолчала.

— Почему вы ходили беседовать с госпожой де Модрибур, а не со мной?

Молодая женщина снова вздрогнула.

— Герцогиня хотела знать мое мнение, — запинаясь, сказала она.

Анжелике показалось, что Абигель краснеет в темноте. Почему Абигель хочет скрыть, что протестанты направили ее выяснить намерения «благодетельницы»? Наверное, потому, что она не одобряла единоверцев и своего мужа и, любя Анжелику, старалась смягчить глухое сопротивление, которое гугеноты, видимо, никогда не перестанут проявлять по отношению к Жоффрею де Пейраку. Она знала, что Анжелику это очень печалит.

Анжелике и в самом деле тяжело было видеть, сколь тщетны надежды на то, что люди позабудут старые распри и начнут строить новую жизнь. На днях в доме Бернов у нее появилось ощущение, что такое чудо возможно на земле Америки. Но она знала, что переоценивает стремление людей к согласию. В какой-то момент у нее даже мелькнула мысль о том, что, возможно, именно среди гугенотов следует искать вдохновителя заговора с целью поссорить ее с мужем, подорвать их дух и разрушить особую атмосферу Голдсборо. На их ревнивый взгляд Пейрак привечает слишком много нежелательных людей. Анжелика подозревала, что один из таких завистников и настроил вспыльчивого Пэтриджа против иезуита, появление которого в Голдсборо было столь же невыносимо для гугенотов, сколь появление самого Сатаны. Но ловушка на острове Старого корабля.., и котенок… Нет. В подобных поступках было нечто порочное, нечеловеческое… Конечно, про гугенотов говорили, что они беспощадны к себе и другим, но это касалось скорее их суждений… Конечно, бунт гугенотов на судне «Голдсборо» во время их совместного путешествия показал, что они, не колеблясь, переходят от слов к делу, и их представления о справедливости и благодарности довольно своеобразны…

Но они были прямодушны, по-детски бесхитростны и честны, и тем близки Анжелике, которая не могла помешать себе.., их любить. Именно любить! И как тяжело ей было думать, что, возможно, они что-то замышляют против нее и особенно против Жоффрея, желая сломить его волю… Жизнь вдруг представилась ей непосильным бременем…

Анжелика почувствовала, как Абигель взяла ее за руку.

— Дорогая, не печальтесь, все образуется, — прошептала молодая мать.

— Я с вами, и вы мне очень дороги. Сколько раз зимой мы с Габриэлем говорили о вас, о господине де Пейраке, о ваших сыновьях и об Онорине, которую мы так любим. Сколько раз, просыпаясь в ночи, мы слушали, как завывает вьюга, и думали о вас, одиноких и затерянных в дремучем лесу с детьми и горсткой единомышленников… Именно в такие минуты мы поняли, как много вы для нас значите… Когда мое сердце сжималось от тревоги за вас, Габриэль говорил: «Не бойся, такие люди не могут погибнуть! На их челе — знак судьбы, они все преодолеют!» И он оказался прав. Вы здесь, и ваш пример учит нас всех преодолевать тернии на своем пути. Мой муж много говорил о вас. Например, как при встрече в Пуату он ударил вас палкой… Он до сих пор испытывает угрызения совести… Это были вы… Впрочем, самая первая ваша встреча произошла раньше… Он мне рассказал и о прошлом.