— Физиологией? — спросила она, нахмурившись, снова приподнимая одеяло, наполовину лощадь, наполовину человек. По крайней мере, у него человеческая голова и руки, а тело лощади, а не ноаборот.

— Это может быть что угодно, — устало сказал Виктор. «Возможно, он родился с человеческими легкими. Они не смогут обеспечить его тело достаточным количеством кислорода. Или, возможно, это как-то связано с тем, что у него человеческий нос и пазухи. У лошадей ноздри намного больше, а их носовые пазухи проходят по всей длине головы. Человеческие носовые пазухи могут быть недостаточно большими, чтобы удовлетворить потребности его тела». Он пожал плечами. «Я не знаю.»

«Но если бы это было физиологическое, разве он не умер бы вскоре после рождения?» — спросила Сарита, не желая верить, что мальчика нельзя спасти.

— Возможно, — сказал Виктор. «Но из воспоминаний мальчика кажется, что он всегда был слаб и задыхался. Он мог пробежать короткую дистанцию, но у него не было выносливости, поэтому он не мог бегать и играть с другими. А потом, когда он подрос, он уже не мог ни бегать, ни даже далеко ходить, а потом и ходить не смог, сбивалось дыхание. По-видимому, со временем он стал слабее, поскольку его тело росло».

— Ты можешь его прочитать? — спросила Сарита, удивлённо оглядываясь.

«Да.»

«Домициан не смог прочитать жаберного человека, с которым мы столкнулись. Я думала, что, они все нечитаемы».

— Большинство из них, — сказал Виктор, пожав плечами. «Я не могу читать или контролировать других гибридов, с которыми мы сталкивались. Просто этот мальчик, выше пояса обычный человек».

Сарита повернулась и посмотрела на мальчика. Он лежал на твердом бетоне, под ним было только тонкое одеяло. Это выглядело неудобным, подумала она. Сев, она положила его голову себе на колени и откинула волосы с лица мальчика, молча проклиная доктора Дресслера.

Зная, что это пустая трата времени, Сарита взглянула на Виктора и двух других мужчин в камере напротив нее, отметив, что все они переместились к передней части клетки и теперь прислонились к ней, наблюдая за ней. На этот раз, когда она посмотрела на них, она заметила, что они не только похожи друг на друга, но и многие их черты, особенно глаза, очень похожи на Домициана.

«Так?» — спросила она, сосредоточившись на более крупном мужчине посередине. — Вы Виктор Аргенис? Дядя Домициана?

«Я Виктор, дядя Домициана», — признал он, но затем добавил: «Однако это Аржено, а не Аргенис».

Это заставило Сариту нахмуриться. — Но фамилия Домициана — Аргенис, а не Аржено.

— Оба верны — просто вариации нашего древнего имени Аргентум, — объяснил Виктор. «В старину фамилий на самом деле не было. В основном это был пекарь Боб или кузнец Джим. Для нас это было имя плюс серебро из-за серебра в наших глазах. По мере того как семья росла и разъежалась, появлялись различные вариации Аргентум (Argentum): Аргенис (Argenis) в Испании, Аржено (Argeneau) во Франции и так далее».

— Понятно, — пробормотала Сарита, но не была уверена, что так и есть. Кто-нибудь слышал, чтобы кто-то менял свое имя, чтобы оно соответствовало стране, в которой он жил или куда переехал? И что за человек это сделал бы?

— Тот, кто не хочет привлекать к себе внимания, — тихо сказал Виктор, явно читая ее мысли.

Сарита прикусила язык, чтобы не сорваться на него за то, что он явно снова бродит в ее мыслях. Хотя, судя по тому, как насмешливо скривились губы Виктора, она подозревала, что он знает, что она раздражена. Вздохнув, она перевела взгляд на Байкера № 1.

— Мой племянник, Николас Аржено, — объявил Виктор, указывая на человека, на которого она смотрела. Повернувшись к байкеру № 3, он добавил: «И еще один племянник, Декер Аржено-Пиммс».

Сарита кивнула в знак приветствия, узнав имена кузенов Домициана. Затем она взглянула на мужчин в третьей клетке на противоположной стороне. Взглянув на шотландца, она сказала: «Я знаю, что ты Куинн. тоже Аржено?

«К счастью нет. Существуют не только Аржено, девочка, — сказал мужчина тоном, который наводил на мысль, что он был рад избежать этой участи. «К счастью, я настоящий Макдональдс. И я рад познакомиться с вами, миледи.

Он отвесил галантный поклон, размахивая рукой, словно снимает шляпу, а затем выпрямился, указал на второго человека в камере и объявил: «А мой сокамерник — некий Очоа Морено, самый непокорный латиноамериканец, которого я когда-либо имел удовольствие встречать. Мы подозреваем, что он и его партнер — охотники из Южноамериканского совета, потому что они не наши. Но он, ни хрена, нам не расскажет о том, как он и его напарник сюда попали. Его партнер — Энрике Аурелиос, темноволосый парень, лежащий без сознания на полу вон там.

Сарита повернулась, чтобы взглянуть на сгорбленного парня в первой камере рядом с ней.

— Нет, не он. Это лысый парень, и его зовут Санто Нотте, — сухо сказал он. — Я сказал, темноволосый… О, ты узнаешь имя Санто, — прервал себя Куинн. — Ах да, Домициан рассказал тебе о том, как он исчез из лодки, на которой плыл с прекрасной Дриной.

Сарита посмотрела на шотландца. — Ты мог бы просто перестать читать мои мысли?

— Боюсь, что нет, — сказал он не очень извиняющимся тоном. «По правде говоря, никто из нас не должен вас читать. Как и все новые спутники жизни, ты как бы выкрикиваешь нам свои мысли.

Сарита прищурилась, глядя на Куинна, а затем вопросительно повернулась к Виктору Аржено.

«Он говорит правду. Мы не столько читаем ваши мысли, сколько получаем их».

Вздохнув, Сарита покачала головой и посмотрела на двух мужчин, в которых выстрелила Ашера. Энрике Аурелиос, сказал он. Она посмотрела на мужчину, отметив его смуглую привлекательную внешность, а затем перевела взгляд на второго мужчину, лежащего без сознания на полу с торчащим из него дротиком.

— Это Люцерн, — сухо сообщил ей Куинн, а затем добавил: — Еще один двоюродный брат Аржено вашего спутника жизни.

Сарита лишь кивнула, узнав имя. Затем она перевела взгляд на последнюю камеру, напротив камеры Санто, где находились женщины. Виктор снова взялся за представление, сказав: «Прекрасная дама с огненно-красными кончиками волос — это моя невестка Эш Аржено, а женщина с розовыми кончиками волос — Мирабо Ла Рош МакГроу».

Эш Аржено весело фыркнула. — Ты мог бы просто сказать «черная цыпочка» и «белая цыпочка», Виктор. Мы бы не обиделись, и было бы проще».

— Я бы никогда не позволил бы себе назвать тебя просто черной, Эш, — заверил ее Виктор.

— Но ты бы сделал ударение на оттенок моих волос? — спросила она с