В этот момент он не только заметно посерьезнел и нахмурился, но еще и, опомнившись, слез с подлокотника королевского кресла, чтобы вернуться в свое.

— Я, собственно, зашел порадовать вас парой новостей. Лаккат Мисори арестован, когда его подлатают и почистят целители — допросим. Скорее всего, завтра.

— Почистят? — переспросила Олира, легко принимая переход к другой теме. Почему-то резкая отповедь безопасника ее совсем не задела, даже успокоила. Наверное, дело в том, что Тавьер с присущей ему прямотой и бескомпромиссностью озвучил те мысли, которые боялась сформулировать она сама.

— Тран Мисори мертвецки пьян, — пояснил Тавьер. — А вторая новость состоит в том, что жизнь Даршарай уже вне опасности, скоро очнется.

— А ее магия?

— Пока ясно, что она осталась, — осторожно ответил мужчина. — То есть полного выгорания и угрозы для жизни нет, и в перспективе ей повезло. А точно сказать, насколько, можно будет только после пробуждения.

— Бедная девочка, — вздохнула королева. — Хорошо, что все обошлось. Мне кажется, я бы себе не простила, если бы она…

— Она сознательно шла на риск, у нее такая работа, — отрубил Тавьер. — Никто не заставлял ее выбирать службу в Тайной канцелярии.

— Не рычите на меня, — хмуро проговорила Олира. — И не пытайтесь показать, что вам все равно, не поверю. Было бы все равно, вы бы не посылали постоянно узнавать, как она, и не спрашивали себя, все ли предусмотрели, и нельзя ли было еще как-то обезопасить девочку.

— А почему вы думаете, что я спрашивал? — иронично улыбнулся он.

— Потому что вы битых полчаса объясняли мне, как должны были сработать накопители, почему они не сработали, и почему нельзя было все это предусмотреть, с вариантами и теоретическими выкладками. А я ни щита ломаного не понимаю в магической теории и перестала вас слушать на третьем предложении, — проворчала Олира. Тавьер задумчиво вскинул брови и неопределенно хмыкнул, но комментировать сказанное не стал. — Я понимаю, что при своей службе вы не можете сохранить руки чистыми. Я понимаю, зачем вам репутация безжалостного монстра. Но я совершенно не понимаю, зачем вы пытаетесь казаться хуже, чем есть, в личном общении с теми, кто видит вас насквозь.

— Вы сейчас имеете в виду себя, ваше величество? — с прежней насмешкой спросил безопасник.

— А пусть и себя. — Женщина совершенно не обратила внимания на ироничный тон. Порывисто встала, прошлась к столу, положила платок. Потом опять его подобрала.

— И что же вы видите? — спросил Тавьер невозмутимо, также машинально поднявшись: сидеть при женщине, да еще королеве, этикет не позволял. Выбить же из себя воспитание полностью мужчина так до сих пор и не смог.

— Честно? — вернула королева вопрос. Подошла к безопаснику и продолжила, неотрывно глядя в его лицо. — Ужасно одинокого человека, который до смерти боится привязываться к людям, хотя бы даже просто дружить. И пытается прикрыть свои страхи чужими пороками и разумной осторожностью. Почему вы улыбаетесь? Хотите сказать, это не так?

— В праведном гневе вы гораздо красивее, чем в слезах, — честно ответил Тавьер.

— Пытаетесь перевести тему? Ну-ну, — покивала Олира, даже не вдумываясь в сказанное. — Интересно, вы всегда таким были? Почему-то мне так не кажется. Впрочем, дайте угадаю… Вы ведь были женаты, да? И именно отсюда вот это недоверие к людям? Обижены на нее за то, что умерла и оставила вас?

— При всем моем уважении, ваше величество, это не ваше дело. — Лицо безопасника словно закаменело при этих словах. И женщина посчитала такую реакцию исчерпывающим ответом на все вопросы.

Олира не спрашивала себя и вряд ли сумела бы ответить, зачем она сейчас, найдя у этого мужчины больное место, так настойчиво по нему бьет, зачем вообще полезла в душу к постороннему человеку. Да, отчасти это была месть, ей очень хотелось вернуть те колючие и злые слова, которые говорил ей безопасник. А еще было невероятно важно сорвать эту холодную маску, убедиться, что под толстым слоем цинизма и расчетливости все-таки есть живой человек. Который, Белый его сожри, хоть что-то чувствует и на что-то надеется! Отчасти просто так, а отчасти — чтобы доказать себе, что происходящие с ней перемены не так фатальны и даже в худшем случае она останется самой собой.

— Вот видите, и вы воспринимаете некоторое несовершенство мира весьма болезненно. Как вы говорили? Нет решения хуже, чем трусливое бегство от мира? А чем вы занимаетесь, если не этим? — спросила она. Несколько секунд смотрела на него снизу вверх, но ответа не дождалась и добавила издевательски: — Ну так что, Ильнар? Куда девалось все ваше красноречие?

Еще пару мгновений они стояли, глядя в глаза друг другу, и Олира пыталась прочитать по замершему лицу мужчины хоть какие-нибудь эмоции, мысленно умоляя его отреагировать. Нельзя все время оставаться мертвой статуей на службе короны, это…

Додумать Олира не успела, эмоции безопасника все же нашли выход. Пусть и весьма неожиданный.

Обхватив женщину одной рукой за талию, он рывком подвинул ее ближе, прижал к своему телу. Вторая ладонь накрыла затылок, безнадежно сминая прическу и не позволяя шевельнуться. Поцелуй вышел злой, жалящий. Жадный.

Олира ответила столь же отчаянно. Крепко обняла мужчину за плечи, одной ладонью скользнула по шее вверх, путаясь пальцами в коротких, неожиданно мягких волосах.

Они самозабвенно целовались, наверное, с минуту. Злость как вспыхнула — так и пропала, а вот страсть и не думала исчезать. Ладонь Ильнара соскользнула ниже, шершавые подушечки пальцев погладили нежную, шелковистую кожу за ухом женщины, ключицу. Олира крепче вцепилась в его плечи, ощущая, что от поцелуя и этого прикосновения ноги совершенно ослабели…

А в следующее мгновение Тавьер вдруг схватил ее за плечи, рывком отстранился. Шаг назад, другой, ладонь прошлась по взъерошенным коротким волосам — не то пыталась пригладить их, не то мужчина просто схватился за голову. Но возмутиться или еще как-то отреагировать на этот поступок королева не успела: за ее спиной чуть скрипнула дверь.

— Сар Тавьер, сарта Ла’Таир очнулась, и лаккат Мисори — тоже. Вы просили сообщить, — прозвучал голос бессменного секретаря начальника Тайной канцелярии.

— Да, Тас, спасибо, иду. До свидания, ваше величество, — поклонился Ильнар, старательно не глядя на королеву, и… удрал. Иначе назвать этот поступок не получалось.

Олира, прикрыв глаза, прижала ладони к горящим щекам. Сосредоточилась на дыхании, пытаясь унять колотящееся в горле сердце.

— Боги! — потерянно выдохнула женщина.

Что это было? Зачем он?.. И почему она?.. И, главное, что теперь с этим делать?!

Не с поцелуем, нет, эту случайную вспышку можно выкинуть из головы и сделать вид, что ничего не было. Как быть с восторженно замирающим сердцем, горящими губами и — досадой на секретаря, явившегося в самый неподходящий момент?!

Ей понравился поцелуй. И — да помогут боги! — ей нравился этот мужчина, нужно быть откровенной хотя бы с самой собой. Наверное, именно в этом следовало искать причину всех мучивших ее в последние дни противоречий.