Иваницкий молча поднял голову. Басманов подошёл и поднёс свечу к его лику. Рассматривал долго, пристально. Чем более вглядывался воевода, тем более заметные перемены происходили на его лице. Он сначала слегка побледнел, затем покраснел ликом, губы его искривились и слегка задрожали. Задрожала и свеча в деснице…

– Святый боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас, – пролепетал он слова молитвы, – Господи, как же похож на покойного батюшку свово – царя Иоанна Васильевича, егда тот во гневе грозен бывал! Да введёт его Господь в Цаствие Свое… Так похож, аж поджилки в коленях затряслись, – закончил Басманов и, рыдая, рухнул перед Иваницким на колени, кланяясь ему в ноги.

Когда отрыдав у ног Расстриги, он был поднят Отрепьевым и Евангеликом, то последовал важный разговор. Иваницкий стал расспрашивать, почему Новгород-Северские воеводы решили перейти на его сторону. Басманов отвечал, что до него де дошло известие о зверствах служилых кадомских татар в Комарицкой волости. Это сразу же восстановило его и Трубецкого против царя Бориса, и он решил начать переговоры с Расстригой. Затем Иваницкий узнал, каковы силы его новых сторонников в Новгороде-Северском. Воевода отвечал, что под его началом девятьсот стрельцов и четыре сотни детей боярских, да сотни три боевых холопов. Тогда Иваницкий попросил прислать ему в помощь отряд человек в триста стрельцов, да сотню конных детей боярских и сотню холопов. Басманов кланялся и обещал отправить этот отряд самолично через неделю. На том и порешили. Новгород-Северский тайно открыл ворота повстанческим войскам и выделил им на подмогу часть своих сил.

* * *

Слухи из-под Кром на Москву приходили самые неутешительные. Царь Борис внимательно выслушивал письменные донесения князя Мстиславского и всё более мрачнел. Не один раз по его велению Разрядный приказ проводил новые наборы среди служилых людей в отдалённых южных уездах и посылал Мстиславскому всё новые подкрепления. На южных засеках, на рубежах, в сторожах оставалось совсем незначительное число служилого люда. И такое положение могло окончиться плохо, так как угроза вторжения со стороны крымских и ногайских татар не уменьшалась. В Бахчисарае же, да и в Ногайских кочевьях были осведомлены о событиях на южной и юго-западной границе России. Царю донесли и о делах в Комарицкой волости – о жестоковыйности служилых кадомских и касимовских татар, отчего он ещё более помрачнел, стал необщителен и задумчив. По словам ближних Годунов всё чаще заговаривал о том, что православный народ так и не принял, не полюбил его как царя, что он хочет покаяться перед Церковью и народом. Но в чём покаяться?

Наконец 3-го апреля царь Борис вдруг решил самолично ехать к Кромам в войско князя Мстиславского. Вероятно, он намеревался начать переговоры с Расстригой! Но время было безвозвратно упущено…

* * *

Царь Борис Феодорович занемог. Заныло и отяжелело сердце. Ноги стали ватными. Он велел постельничему раздеть и уложить себя в постель. Уже в постели, Борис увидел, как ангел во всём белом на перепончатых крыльях, подобных крыльям летучей мыши, тихо спустился к нему и встал у изголовья. Наклонившись к его десному уху, почти беззвучно шепнул:

– Пришло время для покаянной молитвы. Другого времени не будет! Молись!

Царь затрепетал и немеющими устами стал творить 50-й псалом:

– Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое…

В самом конце псалма тот же беззвучный голос шепнул ему:

– Готовься, час сей погляжу в очи твои и душа твоя поидéт на Суд ко Творцу.

Борис напрягся, раскрыв и выкатив очи. И тут ангел, воспарил над ним, глянул на него и как бы потянул воздух в себя. Царь глубоко вздохнул и одервенел от ужаса, ибо в глазницах у ангела не было очей, а был сквозящая, чёрная пустота. Мертвящее дыхание этого парящего существа в белых паволоках коснулось лика, уст, ноздрей. Царь стал выдыхать и вместе с этим последним выдохом вышел сам и оставил свою дервенеющую плоть. Безглазое существо было указало ему острым крючковатым перстом вниз, веля идти за собой, но тут какой-то другой сияющий юноша на серебристых крыльях, явившись одесную, отогнал безглазого и укрыл Бориса – уже безтелесного, своим светлым перистым крылом…

* * *

Трагическое известие о «нечаянной», скоропостижной смерти царя Бориса понеслось по всей России 13 апреля 1605 года. Тогда же сторонниками Годунова наследником престола был объявлен сын покойного царя Фёдор. Присяга, принесённая юному царю, включала имена его матери Марии и сестры Ксении Борисовны, а также клятву «не хотеть на царство» Симеона Бекбулатовича и «злодея, именующего себя Дмитрием». В словах клятвы не упоминалось имя Григория Отрепьева. Это и привело в народе появлению слуха, де Годуновы побоялись назвать имя вора, и открыто заявить, что он – Отрепьев. Следовательно, человек назвавшийся царевичем, и есть настоящий Димитрий Иванович.

Шестнадцатилетний Фёдор не имел никакого опыта руководства войсками и был вынужден положиться на род Басмановых. На Москве ещё не было известно о переговорах Петра Басманова с Расстригой. В войсках под Кромами оставались ещё, казалось, надёжные воеводы: Василий и Иван Голицыны, Михаил Салтыков и Иван Годунов. В новое правительство вошли князья Фёдор Иванович Мстиславский, Василий и Дмитрий Ивановичи Шуйские, которых новый правитель вызвал из-под Кром в Москву. Сыскными делами, как и при Борисе, ведал Семён Годунов. И по сути, он стал во главе правительства молодого царевича. С целью обеспечить себе поддержку, правительство Фёдора раздавало огромные подарки «на помин души» царя Бориса. Объявило прощение всем сосланным при Борисе. Среди вернувшихся в Москву был и двоюродный дядя молодого царя Богдан Бельский.

Во время семи недель царствования Фёдора была предпринята одна важная внутригосударственная мера: учреждён приказ Каменных дел, ведавший каменным строительством Московского государства. Ему подчинялись все мастера каменных дел, известковые и кирпичные заводы в Москве. Учреждение ведало казной тех городов, где «белый камень добывался».

Однако многие родовитые князья и бояре, прежде поневоле терпевшие «худородного царя», стали искать пути, чтобы избавиться от выборной земской династии. К заговорщикам примкнул и Богдан Бельский. Меры, предпринятые правительством, не дали желаемых результатов. Опытный старейшина Боярской думы, князь Фёдор Мстиславский, с самого начала вёл двойную игру и завязал тайную переписку с Расстригой. Потому-то Семён Годунов распорядился тайно умертвить Мстиславского. Но из-за быстрого развития событий этот заговор не осуществился.

* * *

В последние дни апреля, когда уже сослужили вечернюю, в келье келаря Троице-Сергиевом монастыря собралось трое человек: сам келарь Авраамий, архимандрит Иосаф, и монах