Первыми мерами, которые способствовали оживлению общественной и экономической жизни Германии стали отмена комендантского часа и снятие ограничений на передвижение по стране. К концу лета 1945 года в пределах оккупационных зон начало действовать почтовое сообщение. Действовала перлюстрация, но теперь она носила выборочный характер. Кроме этого, почтовые услуги были недоступны бывшим служащим Вермахта, которым также запрещалась любая политическая деятельность. «Потепление» климата в Германии наступило после завершения работы Потсдамской конференции. Так, например, в августе 1945 года в британской зоне оккупации начали работать кинотеатры. Оккупационные власти пошли на этот шаг, несмотря на протесты военно-политического управления, руководство которого считало его преждевременным. Но даже эта либерализация не коснулась мер безопасности, которые по-прежнему оставались предельно жесткими. Всем прибывающим в Германию американским солдатам вручалась брошюра, в которой говорилось: «Вы — солдаты, ведущие войну. Бои закончились, но предстоит сделать еще многое… Взгляните, люди вокруг — это ваши враги». Неудивительно, что коллективные наказания продолжали накладываться на отдельные немецкие общины вплоть до 1948 года. Например, в 1947 году жители тирольских городов были информированы, что любые попытки саботажа, в том числе обрыв линий связи, будут караться смертью. Даже «либеральные» британские оккупационные власти в 1948 году не решались выпустить из лагерей всех военнопленных. Это и многие другие обстоятельства вызвало протесты у американского Союза гражданских свобод.

Французы не сразу отказались от своего самоуправства, так как полагали, что «Вервольф» пережил войну и продолжал существовать в виде глубоко законспирированных организаций, став неким немецким национальным символом. По этой причине они считали, что отмена комендантского часа и свобода передвижений по стране поможет нацистскому подполью координировать свои операции. Это обстоятельство вынудило их наложить «вето» на решение о восстановлении экономического единства Германии.

Несмотря на все эти негативные последствия, надо отметить, что опасения относительно широкомасштабной партизанской войны имели хотя бы один положительный результат — уже в июне 1945 года стало понятно, что в Германию надо импортировать продовольствие. Только так можно было избежать голодных бунтов, которыми могли воспользоваться «вервольфы». Подобное опасение было вполне оправданным. В стране существовало множество тайников с оружием. По оценкам Союзников по Германии «гуляло» несколько миллионов единиц огнестрельного оружия, находившегося в руках «вервольфов», бывших военнослужащих вермахта и простых мирных жителей. Только за период с июля по ноябрь 1945 года в американской зоне оккупации было изъято около 1770 автоматов и винтовок. Как заметил один военный: «Они не выкопали картошку этой осенью. Когда зимой они захотят есть, то выкопают оружие и начнут стрелять в нас».

Опасения относительно нацистской партизанской войны также оказали очень сильное влияние на военную стратегию Союзников, что наиболее ярко проявилось в последние месяцы войны. Когда Союзные войска вступили в Германию, то генерал Эйзенхауэр дал четкую команду не оставлять в тылу никаких незанятых городов, никаких котлов. Он пытался избежать ошибок, которые допустили немцы в СССР и Югославии — ошибок, которые, в конечном счете, привели к появлению крупномасштабного партизанского движения. Вместо того чтобы стремиться к территориальным завоеваниям, Эйзенхауэр постоянно подчеркивал способность нацистов к сопротивлению. Таким образом, Союзники должны были ликвидировать все партизанские и военные отряды, оказавшиеся у них в тылу. Но эта мудрая политика дала трещину после того, как в апреле 1945 года американцы начали стремительно продвигаться в глубь Германии. В этом «блицкриге» на американский манер у США было одно слабое место — недостаток моторизованной пехоты. Хотя американцы когда-то пытались создать самостоятельные моторизованные отряды пехоты, но в итоге отказались от этой затеи. К этой идее вернулись в конце 1944 года, когда надо было срочно покрывать большие расстояния. Но тут обнаружился явный недостаток транспортных средств. В этой оплошности между фронтом и тылом образовались огромные «проплешины», в которых свободно действовали отставшие части вермахта и группы «вервольфов». Эта ситуация не доставляла проблем, когда американские вооруженные силы находились на условно дружеской территории (Франция, Бельгия), но стала головной болью на территории враждебной Германии.

Сделав нужные выводы, американцы приложили все усилия, чтобы изыскать необходимые ресурсы. Осенью 1944 года при Верховном командовании Союзных войск было сформировано пять команд, каждая из которых состояла из двух офицеров и семнадцати солдат. Они должны были объезжать передовые и тыловые части, обучая их тактике борьбы с партизанами. Кроме этого в марте 1945 года с передовой была снята в полном составе армия, которая должна была нести гарнизонную службу в Рейнланде, противодействуя партизанам и саботажникам. Генерал де Латтр де Тассиньи лично инициировал создание из бывших бойцов антифашистского Сопротивления так называемых «СМ-команд», которые должны были охотиться на «вервольфов». В апреле 1945 годаа к ним присоединились моторизованные патрули, оснащенные пеленгаторами.

Решения Эйзенхауэра ликвидировать «альпийский централ» и «Рурский котел», а не двигаться на Берлин стали естественной кульминацией его стратегии, ориентированной на безжалостное подавление «Вервольфа». Отказаться от наступления на немецкую столицу было трудно, но тут свою роль сыграла разведка. Она еще в 1943 году фактически дезинформировала командование Союзников, «достав» сведения о том, что нацисты усиленно готовятся к партизанской войне, одним из центров которой станут Альпы. Поразительно, но сами эсэсовцы начали создавать «альпийский централ» только в марте 1945 года, а в 1943 году никто и помыслить не мог о необходимости ведения партизанской войны! Но разведка продолжала доносить, что если срочно не занять Альпы, то там сможет укорениться нацистское подполье, откуда оно перенесет свою деятельность на территорию Германии и сопредельных с ней стран. Вывод, казалось, был очевиден: «Мы должны быть готовыми предпринять активные действия в Южной Германии, чтобы срочно преодолеть любое организованное сопротивление, которое могут оказать остатки вермахта и партизанские отряды».

Опираясь на эти сведения, Эйзенхауэр в середине марта 1945 года решил перенести центр удара с северной Германии на южную. Кроме всего прочего, американцы надеялись получить контроль над Тюрингским промышленным районом — центром по производству стрелкового оружия, которым, как полагали разведчики, снабжались отряды «Вервольфа». Второй целью было уничтожение «альпийского централа». 31 марта генерал Эйзенхауэр сообщал президенту Рузвельту: «Я выражаю надежду, что наши стремительные действия смогут предотвратить возможность контроля нацистскими партизанами любых крупных территорий». Даже после войны он отказывался признать, что совершил ошибку. В своих мемуарах он настаивал на том, что «Вервольф» был реальной угрозой, и только решительные меры не дали ему проявить себя в полную силу.

Вполне очевидно, что угроза партизанской войны оказывала существенное влияние и на советскую оккупационную политику. Хотя этот вопрос с точки зрения деятельности «вервольфов» менее изучен, чем оккупационная политика, проводимая западными державами.