— Я не могу, — я отрицательно покачал головой.

— Почему? — В его голосе звучала боль.

— Потому что… — я с трудом сглотнула. — Если я увижу сожаление в твоих глазах, клянусь, какая-то часть меня возненавидит тебя за это, — прошептала я. — Я не хочу ненавидеть тебя, Самюэль.

Он поцеловал меня в макушку и, не сказав больше ни слова, встал, прежде чем направиться к кухонной двери.

— Я не жалею об этом, Эмилия, — тихо сказал Самюэль.

Я услышала, как открылась дверь, и наконец подняла глаза. Он снова стоял в дверях, пристально наблюдая за мной.

— Я никогда не пожалею об этом. — Искренность в его глазах ослабила укол беспокойства, которое угрожало утопить меня.

Я облизнула губы.

— Завтра, — пообещала я.

Я почувствовала, как в груди зарождается надежда, когда парень слегка улыбнулся. Мне нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах. Пообещав и поняв, что мы поговорим обо всем на следующий день, Самюэль тихо закрыл дверь и исчез в чернильной темноте за моим задним крыльцом. Я осмотрела повреждения вокруг себя и спустилась со стола, чтобы подобрать разбросанные вещи. Поставила стол на прежнее место и вернула цветы, подставку для салфеток, солонку и перечницу на их центральное место. Я могла бы покраснеть, представив, как мой отец наслаждается завтраком за этим столом, если бы не чувствовала себя такой смущенной и оцепеневшей от событий вечера. Фотографию окуня на полу было не так легко вернуть на прежнее место. Подвесное крепление на задней панели нуждалось в ремонте.

Я быстро наклонилась, чтобы поднять с пола свои трусики. Если не считать того маленького кусочка кружева, который держала в руке, я оставалась полностью одетой. И задавалась вопросом, должна ли чувствовать, что масштаб того, что мы с Самюэлем только что сделали, был меньше из-за того, что мы были одеты. Именно отчаяние привело нас к сексу там, где мы занимались им, и так, как мы это делали. Но связь между нами была для меня ничуть не менее сильной. Мы оба просто слишком многое скрывали… и слишком долго.

Медленно, словно в трансе, я поднялась по лестнице. Каким-то образом мне удалось надеть свою удобную футболку и шорты. Я скрутила волосы в узел на макушке и легла на свои прохладные, знакомые простыни. Я была в замешательстве. Волновалась. Была напугана. Но больше всего на свете я была абсолютно уверена, что влюблена в Самюэля Далтона.

Я была влюблена в него и через два дня собиралась вернуться во Флориду.

И мы должны были поговорить завтра.

Я была в постели, когда меня вырвала из сна теплая рука, когда потрясла меня за плечо.

— Эмми? Эм…

Я потерла глаза и откинула волосы с лица. Мой отец встал с того места, где сидел рядом со мной на моей кровати, и подошел, чтобы сесть в кресло в углу моей комнаты. В тусклом свете луны, проникающем в мое окно, я наблюдала, как он зажал руки между коленями и избегал моего взгляда.

— Папа? — спросила я сонно.

Я перевела взгляд на прикроватные часы и обратно туда, где он сидел. Должно быть, случилось что-то важное, раз он разбудил меня чуть позже часа ночи. Затем подозрение пришло мне в голову, когда воспоминания о более раннем вечере промелькнули у меня перед глазами.

Самюэль и я. На кухне. Задняя дверь была открыта. Шторы не были задернуты. Рамка, которую я сбила со стены… Неужели кто-то что-то видел? Что-то слышал? Папа пришел сюда, потому что каким-то образом узнал, что произошло между мной и Самюэлем? Я села в кровати и защищаясь натянула одеяло до груди. Конечно, в то время мы не очень задумывались о конфиденциальности, но мне, возможно, придется напомнить отцу, что то, что я делала и с кем, было моим личным делом.

— Пап, я…

Я оборвала свои слова, когда поняла, что он уже говорит. В своем ужасе я пропустила начало того, что он пытался сказать.

— Мы были первыми на месте происшествия… Полуприцеп пересек среднюю полосу. Этим детям некуда было деваться. Никто не выжил…

— Подожди… стой… — я покачала затуманенной сном головой. — Что? — Папа говорил не о Самюэле. Он говорил о работе. О несчастном случае.

— Мне очень жаль, Эмилия. Так жаль. Мы ничего не могли сделать.

— Папа? — Ледяной ужас начал обволакивать мою грудь, сжимая сердце, пока я не почувствовала, что не могу дышать. Мой отец, назвавший меня полным именем, звучал совершенно неправильно. — Произошел несчастный случай? Кто… кто?..

— Энди и Лили, дорогая. Они ушли. Их больше нет… — Лицо отца было закрыто руками, заглушая его последние слова.

Я откинула одеяло и побежала к двери. Мой мозг кричал, что я неправильно его расслышала. А ноги двигались подо мной, неся меня вниз по лестнице и за дверь в ночь. Трава под моими ногами была скользкой и холодной, а дыхание болезненно вырывалось с моих губ. Мои глаза остановились на затемненном оконном стекле в боковой части дома рядом с моим. Энди спал в своей комнате. Мне нужно было увидеть его. Нужно было добраться до него, чтобы доказать, что все это был кошмар. Ужасный, страшный кошмар.

Я врезалась во что-то твердое и ахнула, но изо всех сил попыталась подтолкнуть свое тело вперед. Стальная хватка вокруг меня была неумолима, когда я хватала воздух и кричала в сторону затемненного окна.

— Энди! — Мой крик вырвался из горла, чувствуясь окровавленным и разбитым. — Энди! — снова закричала я.

— Эмилия… Я здесь, — я услышала хриплый голос у своего уха. Но это был не тот, что я надеялась услышать.

Я повернулась и увидела лицо Самюэля совсем близко от своего. Он крепко прижал меня к своей груди, в то время как я на мгновение перестала брыкаться и сопротивляться.

— Где он? — прошептала я. Самюэль покачал головой, и слеза скатилась по его щеке. — Где он? — закричала я.

Самюэль открыл рот, но не издал ни звука, и я поняла. Энди больше нет. Руки вокруг меня сжались сильнее, когда я провалилась в темноту.

ГЛАВА 22

— Эмми? Подними банку! Энди звонит Эмми… Эй! Ты меня слышишь? Подними банку!

Жестяная банка, привязанная к веревке у моего окна, громко ударилась о стену, когда мой лучший друг потянул за другую сторону, чтобы разбудить меня. Одеяло было натянуто мне на голову, и я застонала, перекатываясь, чтобы дотянуться до нашего самодельного телефона. С почти закрытыми глазами я инстинктивно подползла к изножью кровати и потянулась за веревочкой,