спешил помогать этой конторе. Нет-нет, предупреждать Энно Клуге никто, разумеется, не стал, но и о доносе речи не было.

Кстати, комиссар Эшерих про несостоявшийся телефонный звонок не забудет. Известит надлежащий отдел, после чего там занесут хозяина «Очередного забега» в картотеку неблагонадежных. Чтобы в один прекрасный день, рано или поздно, тот почувствовал, что значит проходить у гестапо по такому разряду.

Первым из парочки пивную покинул Баркхаузен. Правда, ушел недалеко, спрятался за афишной тумбой, чтобы тихо-спокойно дождаться появления хлюпика. Шпик Баркхаузен свою жертву так легко не упустит, тем более эту жертву. В метро он даже сумел протиснуться в тот же вагон, и, хотя Баркхаузен был высокого роста, Энно Клуге его все-таки не заметил.

Энно Клуге думал только о своем успехе с Адебаром, о деньгах, которые наконец-то опять хрустели в кармане, а потом о Хете, у которой ему, что ни говори, жилось очень хорошо. С любовью и умилением он думал о доброй, немолодой, сентиментальной женщине, но даже не вспомнил, что несколько часов назад обманул ее и обокрал.

Правда, когда он добрался до магазина, увидел, что рольставня поднята, а Хета снова хлопочет в магазине, и сообразил, что она наверняка обижена на его побег, настроение у него опять упало. Однако людям его пошиба свойствен фатализм, заставляющий их мириться с любыми превратностями судьбы, и он вошел в магазин, навстречу взбучке. А что он, поглощенный такими мыслями, не очень-то следил, идет ли кто за ним по пятам, вовсе не удивительно.

Баркхаузен увидел, как Клуге скрылся в магазине. Он стоял чуть поодаль, в подворотне, поскольку, естественно, предположил, что Клуге зашел что-то купить и скоро опять выйдет. Но покупатели приходили и уходили, уходили и приходили, и Баркхаузен сильно занервничал. Неужто он проглядел Клуге, а ведь считал, что пять сотен марок уже сегодня вечером будут у него в кармане.

Тут рольставня с шумом опустилась, и он окончательно уверился: Энно каким-то образом сумел сбежать. Может, все-таки почуял слежку, под каким-то предлогом прошел через магазин в дом и через парадное вышел на улицу. Баркхаузен проклинал собственную глупость, надо было и парадное держать под наблюдением. А не пялиться, как болван, на дверь магазина!

Что ж, зато, понятно, есть шанс завтра или послезавтра снова повстречать Энно в пивной. Теперь, когда этак подфартило с Адебаром, игорный азарт ему покоя не даст. Он будет приходить каждый день и делать ставки, пока деньжата не кончатся. Аутсайдер вроде Адебара бежит не каждую неделю, а если бежит, на него не ставят. Энно быстро останется без гроша.

По дороге домой Баркхаузен прошел мимо зоомагазинчика. И вдруг увидел в окно (рольставней закрывалась только дверь), что в магазине горит лампочка, а когда, расплющив нос о стекло, поверх аквариумов и сквозь птичьи клетки присмотрелся, то разглядел, что в магазине трудятся двое: дебелая тетка в самом опасном возрасте, как он тотчас правильно оценил, и его приятель Энно. Энно без пиджака, в синем халате, Энно, старательно наполняющий кормушки, наливающий воду в поилки, причесывающий скотчтерьера.

Везет же дуракам вроде Энно! И чего бабы в нем находят? Он, Баркхаузен, сидит прикованный к Отти и пятерым ребятишкам, а такой вот старый хрыч живенько попал аж в зоомагазин — там ему и баба, и рыбки, и птички.

Баркхаузен презрительно сплюнул. Ну что за хреновый мир, где Баркхаузену ничего хорошего не достается, а такому вот идиоту все само в руки плывет!

Но чем дольше Баркхаузен глядел, тем отчетливей понимал, что на влюбленную парочку эти двое не тянут. Они почти не разговаривали, почти не смотрели друг на друга, и вполне возможно, малыш Энно Клуге всего-навсего работник, помогающий хозяйке прибраться в магазине. Тогда в обозримом будущем он наверняка выйдет на улицу.

Словом, Баркхаузен опять убрался в подворотню, на свой наблюдательный пост. Поскольку рольставня опущена, Клуге выйдет из парадного, вот туда-то Баркхаузен и смотрел. Но свет в магазине погас, а Клуге не появлялся. И тогда Баркхаузен решился на очень дерзкий поступок. Рискуя встретить Энно на лестнице, он прокрался в дом, благо парадное еще не заперли. Впрочем, дом был большой, с двумя или тремя дворами, такие обычно вообще не запирают, по причине чересчур многочисленных жильцов.

Перво-наперво Баркхаузен постарался запомнить имя «Х. Хеберле», потом прокрался во двор. И надо же, ему повезло, они замешкались с затемнением, хотя был уже девятый час, и в косую щелку возле небрежно задернутой шторы Баркхаузен отлично видел всю комнату. И увиденное было настолько неожиданно, что он прямо-таки испугался.

Его приятель Энно стоял на коленях, полз на коленях за толстухой, которая, боязливо подобрав юбки, шаг за шагом пятилась назад. А малыш Энно заламывал ручонки, вроде как плакал и что-то жалобно восклицал.

Ой, ребятушки! — думал Баркхаузен, переминаясь от восторга с ноги на ногу. Ой, ребятушки, коли вы на ночь глядя этак друг друга распаляете, то ли еще будет, вы, стало быть, мастера порезвиться! Я с удовольствием хоть всю ночь тут простою, полюбуюсь на вас.

Но тут за теткой захлопнулась дверь, а Энно остался возле этой двери, дергал за ручку и вроде как опять умолял и скулил.

Может, это не просто разминочка на сон грядущий, подумал Баркхаузен. Может, они поссорились, или Энно чего-то у нее потребовал, а она не дает, или она вообще знать не хочет влюбленного старого петуха… Да мне-то что за дело? Во всяком случае, он останется здесь на ночь, иначе зачем бы она ему постельку на диване устроила?

Энно Клуге как раз и стоял у постельки. Баркхаузен отчетливо видел лицо своего бывшего приятеля. И прямо ахнул от изумления. Вот только что он рыдал и жаловался, а теперь лыбится во весь рот, смотрит на дверь — и лыбится…

Стало быть, перед толстухой он просто ломал комедию. Ладно, мой мальчик, в таком разе желаю удачи! Боюсь только, Эшерих тебе музыку испортит!

Клуге закурил. И направился прямо к окну, в которое пялился Баркхаузен. Тот испуганно отшатнулся вбок, в темноту — маскировочная штора со свистом упала вниз, и на сегодня Баркхаузен мог спокойно покинуть свой пост. Большого переполоха не ожидалось, по крайней мере, он уже ничего не увидит. Однако ж Энно этой ночью никуда от него не денется…

Вообще-то Баркхаузен уговорился с комиссаром Эшерихом, что, обнаружив Энно Клуге, сразу же ему позвонит, в любое время дня и ночи. Но сейчас, ночью, когда уходил от Кёнигстор, он все больше сомневался, что позвонить сразу же будет правильно,