Рита бешено начала строчить ответ.

13.17 Рита: «НЕТ!»

13.18 Рита: «Ко мне приехали родители, я наняла Мэтта сиделкой к отцу, и сейчас они все у меня дома, и я с ними»

13.18 Рита: «В общем всё сложно. Давай встретимся на следующей неделе и напьемся. Нужно будет напиться очень сильно, потому что я вроде как влюбилась.»

Рита вышла из спальни последней. Это было ожидаемо, она ведь и вошла туда позже всех, однако её родители уже успели начать нервничать. Миссис Шетти, одетая в очередной яркий костюм, в этот раз из плотной ткани, периодически заглядывала в комнату, что-то там быстро делала и уходила. Мистер Шетти, как ни странно, ничего по этому поводу не говорил. Только вздыхал с видом человека, давно привыкшего к такому.

Она появилась без помпы. Почти. Несмотря на то, что её все ждали, и по закону жанра дверь должна была открыться с хлопком о стену, а из комнаты должна была выплыть леди, ничего этого не произошло. Ну, то есть, дверь всё-таки распахнулась, но из неё никто не выплыл. Рита вылетела в коридор, как снаряд. В белой водолазке и расшитой золотой нитью «драпировке», обматывающей всю стройную фигуру и ниспадающей с одного плеча тяжелой волной до пола. Волосы были собраны в шелковый низкий узел на затылке, в ушах болтались крупные серьги, а на шее лежало колье.

Мэтт застыл, горло на несколько секунд сдавило. Раньше казалось, что лучше чулок со стрелками ничего не может быть. Оказалось, что может. Миссис Шетти в традиционных одеждах выглядела органично, но её дочь стала по-настоящему похожа на королеву. И вместо того, чтобы остановиться и покрутиться, как сделала бы любая другая женщина (да даже её мать!), Рита пронеслась по коридору ни на кого не глядя, на ходу заталкивая мобильник в маленькую сумочку.

— Нет, я не понимаю, зачем всё это, — прошипела она, сражаясь с замком сумке. В речи совершенно неожиданно и непривычно прорезался яркий родной хинглиш. — Мы промёрзнем и заболеем. Там наверняка всё будет прямо на поле и никакого помещения, чтобы погреться!

Она остановилась рядом с родителями. В последний раз дёрнула замок, и тот защелкнулся. Мэтт всё это время смотрел на неё как примороженный. Она подняла голову, карие глаза, подведенные длинными кошачьими стрелками, тут же уставились на него, а тёмные брови непонимающе выгнулись.

— Что?

Он медленно моргнул.

— У тебя есть сари…

— Да, Мэтт, есть! — совершенно по-индийски воскликнула она. — И в нём будет холодно, как в занавеске! — она крутанулась на пятках к матери. — А пальто на него надеть невозможно! Что мы делаем, мама?

— Не ругайся, Рития, — вдруг пробурчал мистер Шетти. — Ты говорила, что это спортивный комплекс. Должно быть какое-то здание. И у тебя есть свой инвалид, — обычно хмурые брови многозначительно взлетели на лоб. — Может, он согласится сымитировать припадок, и вы вместе пойдёте греться. Открывайте уже дверь и поехали, — рявкнул он.

Миссис Шетти, открывшая было рот, тут же засуетилась и бросилась к выходу. Амрита остолбенела, глядя вслед уезжающему креслу. Мэтт опомнился раньше неё.

— Припадок ради дочери, — пробормотал он, взглянув в карие «кошачьи» глаза. — На твоём месте, я бы пересмотрел своё отношение к папе.

А следующие несколько часов стали очень… познавательными.

До регби-клуба они добрались, когда уже начало смеркаться. Окраина города, Илфорд, поля и парки. Чтобы доехать из центра через пробки, понадобился час. Еще чёрт знает сколько времени, чтобы припарковаться, потому что единственное место для инвалида занял огромный внедорожник без наклейки. Долбаный урод. Вслух Мэтт этого не сказал, но подумал.

Когда они всё-таки выгрузились из машины и осмотрелись, перед глазами развернулось поле, заставленное шатрами. Вдалеке виднелась сцена с каким-то представлением на ней, между шатрами сновали люди, но они совсем не выглядели так празднично, как ожидала миссис Шетти. Просто люди. В обычной европейской одежде. Ничего выдающегося.

Однако в небольшое двухэтажное здание, похожее на общественный центр, тоже стекался тонкий ручеек людей. Рита первая рванула туда, обнимая себя за плечи. И всё веселье на самом деле оказалось там.

А началось оно с того, что Мэтта не захотели впускать внутрь.

— Вход только в традиционных костюмах, — флегматично выронил увесистый индус в дверях. — Двадцать фунтов. Для остальных гостей работает ярмарка и представление, — он указал рукой в сторону поля.

Мэтт озадаченно уставился по направлению руки. Но почувствовать досаду или что-то ответить не успел.

— Что за вздор! — рявкнул мистер Шетти.

Охранник перевел взгляд на инвалидное кресло. На безразличном лице появился просвет улыбки.

— Сожалею, сэр. Таковы правила. Но вы, конечно, можете войти и присоединиться к празднику, а когда стемнеет, всех ждёт файер-шоу и фейерверк…

— Нет, он войдет со мной, — снова рявкнул Виджай.

— Сожалею, сэр…

— Всё в порядке, — Мэтт пригнулся к уху отца Амриты. — Я заплачу за костюм.

— Этого нет в твоём контракте, — каркнул тот и зло уставился на охранника из-под бровей. — Он мой доктор. Если мне станет плохо, ты сам побежишь за ним на поле? Или, может, моя жена? Или моя дочь?

Амрита и миссис Шетти, которые уже вошли внутрь и стояли в стороне, разом отвернулись, чтобы скрыть улыбки. С лица охранника сошел врождённый смуглый пигмент. Мужчина заметно сглотнул, а глаза навыкате, кажется, собрались вот-вот вывалиться.

— Простите, сэр, — проблеял он. — Проходите, господин доктор. Очень вам рады.

Он отступил в сторону и даже немного поклонился. Мэтт спрятал улыбку.

— У нас нет контракта, — пробормотал он, когда они прошли мимо. — И я медбрат.

— Сегодня ты доктор, — хрюкнул мистер Шетти, складывая руки в замок на животе.

И всё закрутилось, как в калейдоскопе.

Танцы, роспись рук хной, а лиц — блёстками. Девушек, не жалеющих шесть фунтов, усаживали на мягкий пуф и выводили на руках замысловатые цветочные узоры хной. А еще за шесть фунтов делали на лицах звёздную россыпь. Мэтт знал культуру Индии очень поверхностно, и внезапно его окунули в неё с головой. Несколько часов шума, гама, острой еды, и музыки, музыки, музыки. Миссис Шетти летала от места к месту, катая с собой коляску с мужем, абсолютно не заботясь о том, что он ворчит. Она заплатила за художества на лице и мехенди на руках, и, как девочка на вечеринке, сидела счастливая, пока мастера выводили на её коже узоры. Потом попыталась усадить туда же дочь. Рита упиралась. Чуть ли не вросла ногами в пол, лишь бы её не затолкали на пуф.

— Я не буду этого делать, мне в понедельник на работу, — прошипела она.

— На твоей работе должны быть в курсе, что такое мехенди! — отрубила её мать. — Садись! Это же так красиво!