– Гребаный боже! – вскричал автостопщик, хлопнув себя по лбу. – Я вас лапать не собираюсь. Я смирно буду сидеть! Хоть вяжите меня, хоть нож к горлу приставьте, если не верите. Мне до вас дела нет, вы что, не врубаетесь – моя подруга рожает! Я скоро отцом стану!

Было очевидно, что заставить его уйти нет никакой возможности, поэтому Иссерли открыла дверцу и впустила его в машину.

– Спасибо, – сказал он смущенно. – Это по-братски.

* * *

«Шона! – думал он. – Крепись, Шона!»

* * *

Иссерли ничего не ответила, вместо этого она тронулась с места, неловко переключив скорости, так что в коробке что-то заскрежетало. Всего пять миль – и она от него избавится. А если будет молчать, возможно, и он не заведет беседу.

– Вам не понять, наверное, как меня сейчас колбасит, – хриплым голосом сообщил он через несколько секунд.

– Все в порядке, – сказала Иссерли, внимательно глядя на дорогу впереди. – Только не мешайте мне вести машину.

– Я ее люблю больше жизни, – сказал он.

– Отлично, – ответила Иссерли.

– Она звонит мне прошлой ночью, когда я уже лежу в постели, ну, в койке то есть, врубаетесь? «Джимми, у меня схватки, – говорит. – На неделю раньше начались. Я знаю, что ты не можешь сейчас приехать. Но я просто хочу, чтоб ты знал». Ну, тут-то я с койки вскочил как ужаленный!

– Отлично, – повторила Иссерли.

Затем повисла пауза; машина ползла вперед с обычной скоростью в сорок пять миль в час. На взгляд Иссерли, деревья по обе стороны мелькали, сливаясь в полосу, но она вынуждена была признать, что дорога впереди кажется практически неподвижной.

– Вы не могли бы прибавить ходу? – спросил ее наконец водсель.

– Я делаю все, что могу, – отрезала Иссерли, но все-таки поставила ногу на педаль газа. Затем, чтобы отвлечь его от мыслей о скорости, она спросила: – Это ваш первый ребенок?

– Ага, – радостно подтвердил он, а затем, глубоко вздохнув, добавил: – Это бессмертие.

– Простите?

– Бессмертие. Дети – ведь это бессмертие, врубаетесь? Бесконечное продолжение рода, врубаетесь? Я на всю эту брехню о жизни после смерти не прикалываюсь. А вы?

Иссерли с таким трудом расшифровывала его сленг, что не сразу поняла, о чем ее спрашивают.

– Не знаю, – сказала она.

Однако его не так-то просто было заставить замолчать. Видимо, эта тема задевала парня за живое, хотя он сам ее и поднял.

– Они там в Свободной шотландской церкви мне втирали, что мой ребенок, типа, рожден во грехе, – пожаловался он, – потому что мы с подругой не женаты. Что за чертовщина? Мы же не неандертальцы какие-нибудь гребаные, верно?

Иссерли на секунду задумалась, а затем улыбнулась и обреченно покачала головой.

– Я не понимаю ни слова из того, что вы говорите, – призналась она.

– Вы какой веры? – немедленно спросил он.

– Я неверующая, – ответила Иссерли.

– А родители?

Иссерли снова задумалась.

– Там, откуда я, – ответила она, тщательно подбирая слова, – больше ни во что не верят.

Водсель сочувственно хмыкнул, а затем продолжил свой недоступный пониманию Иссерли монолог. Дорога шла уже через самый настоящий лес.

– Вот реинкарнация – это прикольно, – сказал он, пытаясь сдерживать возбуждение. – Шона – ну, подруга моя – считает, что это – полная чухня, но по-моему, что-то в этом есть. У каждого же душа, типа, а душу не уничтожишь. Ну и должны же тебе по справедливости дать еще один шанс – может, у тебя по новой лучше выйдет. – Он громко и напоказ расхохотался, словно призывая поддержать его. – Кто знает, а? Может, я после смерти стану телкой или даже зверюшкой какой!

Повернув, они оказались на узкой дороге, и Иссерли сняла ногу с педали тормоза, одновременно вывернув рулевое колесо. И в тот же самый миг ни с того, ни с сего стук в шасси появился вновь, но на этот раз он стал гораздо громче, так что весь корпус «тойоты» раскачивался в такт с ним. Мгновением позже машина вышла на крайнюю точку виража, и ее заблокированные колеса вошли в соприкосновение с серой пленкой инея.

Словно во сне, Иссерли почувствовала, как колеса «тойоты» теряют сцепление с покрытием, будто под ними – не твердый асфальт, а вода или воздух. Две большие мужские руки вцепились в руль поверх ее собственных, пытаясь помочь вывернуть его, но и им не удалось справиться с этой задачей. «Тойота» легко выпорхнула за обочину дороги и с ужасным грохотом врезалась в ствол дерева.

* * *

Иссерли потеряла сознание не более чем на секунду. По крайней мере, ей так показалось. Дух вернулся обратно в тело, словно упав с большой высоты: так всегда происходило, когда она вкалывала водселю икпатуа. В любом случае удар, испытанный ее душой при столкновении с телом, показался ей даже слабее обычного. Дышалось гораздо легче, и сердце не колотилось как бешеное. Деревья вокруг вдруг показались ей сверхъестественно яркими, пока она не сообразила, что больше не смотрит на них через двойной слой – очки и ветровое стекло.

Она посмотрела вниз. Ее зеленые велюровые брючки были усыпаны осколками стекла и густо пропитаны темной кровью, а изогнутый клиновидный лист металла занимал то место, где, по идее, должны были располагаться ее колени. Боли почти не было, и она догадалась, что это, возможно, потому, что у нее сломан позвоночник. Полумесяц расколовшегося руля глубоко врезался ей в грудь, но ребра задеты не были. Ее шея, правда, при этом чувствовала себя лучше, чем когда-либо в течение всех последних лет, и осознание этого факта заставило Иссерли истерически расхохотаться. Что-то теплое и желеобразное стекало вниз по ее животу, не в силах протечь наружу через майку и пуловер Пеннингтона, и собиралось где-то в паху. Иссерли содрогнулась от отвращения и страха.

Водселя рядом с ней не было. Он вылетел вперед через ветровое стекло. Из своего нынешнего положения она не видела его тела.

Разорванная ткань на одной штанине начала издавать какой-то звук, одновременно хлопающий и хлюпающий, и от этого Иссерли стало совсем дурно, но она заставила себя посмотреть в другую сторону. Иглы впрыскивателя икпатуа выступали из обивки пассажирского сиденья. Это был вопиющий непорядок. Понимая всю абсурдность своего поведения, Иссерли тем не менее из последних сил постучала по краю сиденья окровавленным кулачком, надеясь, что это заставит иглы втянуться обратно. Увы, ничего не произошло.

Внезапно где-то у нее за спиной скрипнули тормоза и хлопнула дверца автомобиля. Гравий захрустел под чьими-то ногами.

Инстинктивно Иссерли открыла перчаточный ящик и вытащила оттуда первую пару очков, которая подвернулась. Она напялила их на нос и едва не ослепла: это были настоящие очки, с диоптриями, а не с оконным стеклом.

Фигура приблизилась к автомобилю и склонилась над тем, что когда-то было окном в дверце со стороны пассажирского сиденья. Приблизившийся оказался небольшого роста: Иссерли удалось различить только розовое пятно шеи, яркую желтую одежду и копну темных волос.