Тем не менее каменотесы проникли уже в глубь скалы, выдолбили большой зал для Малого храма Хатор-Нефертари и поставили шесть опор. Внешний фасад уже был начерно разделен на шесть ниш, перед которыми Пиай должен был выточить фигуры царя и царицы около двадцати локтей в высоту. В расположенном южнее Большом храме строители трудились еще над первым залом с боковыми помещениями, однако уже сейчас оказалось, что необходимая симметрия не достигнута из-за различного по твердости камня. То тут, то там наблюдались небольшие отклонения, однако Пиай был очень доволен и похвалил ответственных за работы. Рабочие жили около массива скал в устроенном для них лагере, который большей частью состоял из льняных палаток. В домах из кирпичей, изготовленных из нильского ила, жили руководители строительства, ремесленники и надсмотрщики. На живописном месте над Нилом был построен маленький дворец для царя, а в разбитом вокруг него саду уже зеленели и цвели заботливо поливаемые растения.

Ответственные за строительство подумали обо всем.

Строительные отходы — скальную породу — грузили на ладьи и топили в различных местах Нила. Питание почти двухсот рабочих обеспечивали поставки продуктов ладьями с юга: каждый день привозили свежие овощи, фрукты и живой скот для бойни. Продукты, которые можно было хранить — такие как зерно, сушеные фрукты, масло и мед, — были помещены в проветриваемых складах и охранялись несколькими вооруженными людьми день и ночь.

Царь настоятельно рекомендовал не использовать на строительстве обоих храмов каторжников и преступников. Большинство рабочих были нубийцами, которые пришли сюда добровольно и хорошо выполняли свою работу, потому что их превосходно кормили и они получали богатое вознаграждение.

По желанию царя сначала должны были сделать Малый храм, поэтому Пиай на четвертый день после прибытия принялся за работу над фасадом. Он отказался от намерения работать с деревянными помостами и велел использовать строительные отходы, укрепив над известняковой платформой тент для защиты от солнца. Грубую работу он поручил сильным каменотесам, которые трудились посменно с четырех часов утра до ночи. Пиай следил за их работой, сверяя результаты их труда со своими планами и чертежами, потому что знал, что даже при столь грубых работах нельзя снять ни на кусочек больше, чем нужно. Его помощник Хотеп следовал за ним по пятам, смотрел, сравнивал, учился и с нетерпением ждал дня, когда сам сможет приложить руку к работе.

В большом зале храма Нефертари скульпторы занимались квадратным пилястром с головами Хатор в форме систра и снабжали его надписями, в то время как художники выполняли рельеф на стенах. Изображения царской четы в обществе богинь Изиды, Хатор и Анукет, почитаемой на юге местной богини, украшали интерьер. Но Рамзес хотел предстать перед своей возлюбленной в качестве полководца и героя, поэтому большой рельеф на стене изображал, как он ударом дубины сваливает нубийца, а Нефертари позади него наблюдает за этой сценой. Но это надо было понимать символически, потому что Куш уже много лет был мирным вассальным государством, а для подавления возможных восстаний хватило бы находящихся там войск. Изображение победы под Кадешем должно было украшать Большой храм, и этот рельеф был так важен царю, что он сам дал подробные указания Пиайю.

Работа на высоте осложнялась удушающей жарой и частыми песчаными бурями. Глаза у Пиайя воспалились, кисти рук распухли, и порой резец буквально выпадал у него из рук. В менее сложных местах теперь работал повзрослевший и возмужавший Хотеп.

Несмотря на полную отдачу пожирающей его силы тяжелой работе, Пиай день ото дня все сильнее ощущал отсутствие любимой. Он каждый вечер смертельно усталый и разбитый падал на свое ложе, и для него было бы едва возможным выдержать час любви с Мерит, но он не думал об этом. Она владела его телом и душой, маленькая львица. Она пробудила в нем жажду, которую только она одна могла утолить. В отчаянии Пиай взял в постель красивую нубийку, но ничего не мог с ней сделать. Он устало положил голову на ее плечо цвета черного дерева и мгновенно заснул. Он надеялся, что Мерит сможет выполнить свое обещание и прибудет через несколько дней. Все чаще он отворачивался от работы и смотрел с высоты на Нил, туда, откуда могла вынырнуть ладья Мерит. Ладей на Ниле всегда было достаточно: тяжело нагруженные, с грязными, часто порванными парусами и обнаженными сильными гребцами; легкие, как перо, быстрые парусники, которые гнал постоянно дувший северный ветер, и маленькие лишь наполовину нагруженные лодки из Куша, которые без парусов спускались по течению на север, чтобы доставить в Суенет товары или дань. Однако роскошная ладья Мерит с позолоченной головой Хатор не показывалась. Пиай бы ее тотчас узнал. Сгоравший от любопытства Хотеп в одну из редких пауз во время работы осмелился спросить, кого мастер Пиай с таким нетерпением ожидает. Тот недовольно буркнул:

— Конечно, царя, дурень. Зачем, как ты полагаешь, мы здесь содрали всю кожу с рук? К тому времени, когда Богоподобный, да будет он жив, здрав и могуч, прибудет сюда, работа должна продвинуться как можно дальше, и прежде всего это касается Малого храма.

Так как Пиай знал, что Рамзес велел соорудить храм Хатор в знак почитания своей любимой супруги Нефертари, он начал работу над фигурой царицы на фасаде. Нефертари, чтобы подчеркнуть ее сходство с божественной Хатор, следовало изобразить с высоко поднятыми рогами коровы и солнечным диском на голове. Ее левая рука должна была касаться систра, под ее правой рукой предусматривалось поместить фигуру принцессы Мерит-Амон. Рядом с левой ногой колоссальной статуи должна была найти свое место принцесса Хенут, которая симметрии ради изображалась такого же роста, как ее старшая сестра.

Это место было еще прикрыто, и быстрота, с которой работал Пиай, служила также цели представить перед любимой ее собственное изображение. Таким образом, Пиай как бы раздвоился в своих желаниях: мужчина в нем каждой своей клеточкой тосковал по любимой, а художник желал ее отсутствия до тех пор, пока работа не будет окончена. Чтобы сэкономить время, Хотеп должен был одновременно работать над фигурой Хенут. Он делал это с рвением и талантом, не задавал вопросов, не создавал трудностей, потому что обе принцессы отличались друг от друга только именами под статуями.

Снова и снова добавлялись обстоятельства, которые замедляли отъезд фараона. Казалось, будто город, к которому он много лет назад повернулся спиной, удерживает его, чтобы вдосталь насладиться его священным присутствием. К концу третьего месяца Ахет прибыли запросы от жрецов, не захочет ли он почтить своим присутствием один из многих праздников, которые приносил с собой четвертый месяц Ахет: праздник Хатор, большой праздник Амона, проведение обряда помазания девяти, праздник Дьед и, наконец, старинное, чрезвычайно важное для Мемфиса празднество Зокара. В Дельте эти старые божества уже давно слились с Озирисом, который изображался в виде мумии с головой сокола и особо почитался народом, главным образом как бог плодородия. Зокар был господином пашни, в которую бросалось зерно, чтобы позднее появиться снова, уже в виде растения. Так как именно это желание пробиться к свету Ра двигает человеком, которому суждено умереть и быть запертым в темноте своей гробницы, то Зокар принимал на себя одновременно должность бога мертвых, который дарит людям на том свете новую жизнь. На границе пустыни у Мемфиса, где на горизонте вырисовывались силуэты многочисленных пирамид старых времен, поднимался маленький почитаемый с древних времен храм Зокара, восточные ворота которого выводили на усаженную пальмами священную землю, в то время как западные ворота были обращены к пустыне и гробницам.