– Так вот. Пойдите посмотрите, что происходит. Мы в арсенале? В цитадели?

– Да, – хором ответили они.

– Со мной оставьте Одина и доктора – на всякий случай.

Бандеролька отвернулась.

– У меня есть морфин, – шепнул доктор Стас, – если что…

– Рано, – отрезала Бандеролька. – Ты не слышал? Вы с Одином остаетесь здесь, мы идем на разведку.

Пошта прикрыл глаза. Отряд осторожно придвинулся к дверям – мимо опустевших полок, под потухшими лампами. Бандеролька распахнула створку.

Цитадель горела, но еще держалась.

Отсветы горящих зданий лежали на улицах, повсюду суетились листоноши, где-то плакал ребенок. Слышны были взрывы и выстрелы, отрывочные команды.

«Они же осиротели, – поняла Бандеролька. – Как все мы. Филателист и Штемпель мертвы, командование никому не передано. Как сказал Пошта? Командование на тебе, Бандеролька. Действуй».

Отодвинув спутников, она вышла наружу. Ренькас, молчаливый и смертоносный, держался за левым плечом. Кто-то заметил Бандерольку. Это был Контейнер, заведующий складом.

– Бандеролька! – поразился он и опустил короткий автомат.

– Я, – согласилась она, – и мои друзья. Филателист мертв. Принимаю командование Цитаделью. Доложить обстановку.

Контейнер, кроме прочего числившийся при Филателисте начальником службы безопасности, весь подобрался, даже щеки втянул. Из квадратного он сделался параллелепипедным.

– Докладываю! Цитадель штурмуют превосходящие силы противника! Джанкой пока что держится, но часы наши сочтены! Противник собирается применить метательное оружие! У них есть гранаты и зажигательные смеси! От разведчиков доходят слухи о напалме! Листоношам остается только погибнуть с честью…

– Отставить, – приказала Бандеролька. – Проводи нас на стену.

Пригибаясь и шарахаясь от снарядов и пуль, грозящих на излете достать листонош, они пробрались на стену. Оборона пока держалась, но противник и правда численно превосходил защитников цитадели. Неприятно удивило Бандерольку то, что наступлением командовал кто-то один. Кто – она не могла понять. Вероятные лидеры – Сургуч и Рыжехвост, были убиты.

Значит, за войной против листонош стоял кто-то еще.

Кто-то по-настоящему умный и хитрый, облеченный достаточной властью и любимый народами Крыма. Кто-то, сумевший направить недовольство жизнью против «врага» – против листонош.

Его не было видно, но рука его чувствовалась во всем: в слаженных действиях, в тактике и стратегии, в грамотном применении оружия.

«Не выстоять, – поняла Бандеролька. – Никак. Не нашими силами».

Она вспомнила про собственный план отступления, про то, что паром Олега Игоревича должен ждать листонош совсем недалеко.

Но – как отступать? Снять со стен защитников? Тогда орда проломит линию обороны и все погибнут. Оставить кого-то? Это несправедливо, пусть каждый листоноша готов погибнуть за сородичей.

– Собирайте архив, – скомандовала Бандеролька Контейнеру, – пакуйте в ящики. Кайсанбек Аланович подскажет, что брать. А вы назначьте помощников из толковых, но которым не место на стене.

По мере того, как на степь опускалась тьма, все ярче разгорались огни костров и отсветы пожарищ. Бандерлька чувствовала, как жар гибнущей в лихорадке цивилизации опаляет ее лицо.

– Мне нужно… – она запнулась. – Мне нужно посоветоваться. Неловко спустившись по приставной лестнице, она побежала в арсенал.

Пошта, конечно же, был там, и при нем – Один и Стас. Доктор глянул на нее с выражением беспомощного отчаяния, конь – с холодной уверенностью.

– Пошта, – Бандеролька села около него на пол, – мы все погибнем сегодня.

– Не все, – слабо, со свистом, возразил он.

– Я не могу послать людей на смерть, оставить погибать, охраняя отступление.

– Послушай. Только не перебивай, сил мало. Есть оружие.

Пошта замолчал на несколько секунд, восстанавливая сбившееся дыхание, и продолжил с неожиданным пылом.

– Не о том. Сохрани клан, Бандеролька. И найди бункер. Спаси Крым, спаси людей. Мы ради них жили, ради них и умирать, не ради себя… Так вот. Есть оружие. Мощная взрывчатка. Я знаю, где. Даже Контейнер не знает, одному мне Филателист как-то рассказал. На случай такого. Мы должны взорвать Джанкой. Документы – вывезти, а технологии – нельзя им оставлять. Тут, под полом. Один, отойди.

Конь сдвинулся и цокнул левым третьим копытом по какому-то одному ему ведомому месту.

Из пола выдвинулся с тихим жужжанием невысокий столик. На нем под стеклянным колпаком была красная кнопка.

– Сеть бомб. Никто за пределами не пострадает. Ничто не постарадает. Джанкою – конец. Все дома. Все постройки. Помещения. Коммуникации. Машинный зал. Вычислительный. Нельзя оставлять варварам, технологии погубят их.

– Кто должен нажать на кнопку, милый? – ласково, уже понимая, что услышит, спросила обмирающая Бандеролька.

– Любой. Я. Я умираю. Я заберу их с собой. Они хлынут в Джанкой, когда вы уйдете. И я нажму на кнопку. Или Один ударит копытом. Если меня уже не будет. Это – мое решение. Уводи людей, ты же знаешь, куда. Ты справишься. Давай простимся.

– Нет!

Слезы потекли у нее по щекам сами собой.

– Да. Ребятам скажи… Ничего не говори. Уходи. И доктора забери. И я взорву все это. А ты просто продолжи мое дело. И дело Филателиста. Тогда я как будто останусь жив.

– Нет! – Бандеролька схватила его руку и сжала в своих ладонях. – Нет, нет, я же не смогу просто взять тебя и бросить!

– Ты не бросаешь меня. Ты выполняешь миссию. Нашу общую миссию. Спасти это несмышленое человечество. И теперь пришла моя пора внести свой последний вклад во имя этой цели. Придет твоя. Мы встретимся там, где нет темноты. Где свет разума прогонит ее.

– Хорошо, – Бандеролька шмыгнула носом. – Хорошо. Договорились. Ты только меня там дождись.

Она наклонилась и нежно поцеловала Пошту. Слова больше не были нужны.

Девушка поманила за собой Стаса и вышла в кровавую ночь, под свет полной красноватой луны – готовить отступление.

Она знала, что любовь ее погибнет в огне взрыва. И верила, что любовь ее при этом будет длиться вечно, как цивилизация и свет человеческого разума. Кайсанбек Аланович, волокущий куда-то коробку с бумагами, заглянул в ее глаза и остановился, траурно склонив голову.

Листоноши отступали подземными ходами, неся раненых и все необходимые припасы. Бандеролька уходила последней. Возле нее был только Ренькас – ганфайтер отказался спускаться вперед, держал спину. Молчали. Даже дети уже не плакали. Цитадель пала.

Из последних сил Костя тащил Зиняка – хищный мох успел-таки сцапать мичмана. Тот хрипел: брось, командир; но Костя, даром, что тощий, с упорством муравья волок его в Керчь, к капитану. Взошла красная луна. Косте, голодному, страдающему от жажды и перенапряжения, казалось, что еще очень, очень далеко.