Под предлогом ведения дальнейших переговоров о «службе» Анненкову и Денисову было вручено такое предписание: «Атаману Анненкову Б. В. Сегодня старший советник господин Лин прибыл в Калган. Он приказал вам не выходить из помещения до 16 часов, ожидая его распоряжения о времени переговоров с вами».

В тот же день — 31 марта 1926 года — Анненков и Денисов были вывезены из гостиницы и переданы советским властям.

Атаман был выдан советскому правительству компетентными китайскими властями как крупный военный преступник, чья деятельность, к тому же на территории сопредельного государства, могла быть направлена против коренных интересов самого китайского народа.

Захватить Анненкова, однако, было только половиной дела. Атаман должен был публично признать свои преступления перед народом, отречься от политической борьбы, призвать своих бывших «партизан» одуматься, проявить лояльность к советской власти. Палача судили.

«Расстрелы десятков тысяч рабочих… Порка крестьян целыми уездами, публичная порка женщин. Полный разгул власти офицеров, помещичьих сынков. Грабеж без конца».

Подобные картины то и дело вставали на процессе Анненкова.

На суде Анненков пытается выдать себя за второстепенное лицо:

— Я выступал по приказанию командующего войсками Сибирского правительства в поддержку бригады полковника Зеленцова, который, не имея кавалерии, не решился наступать на Черный Дол.

— И все же, кто кому был придан в подчинение?

— Начальником был я… — признался подсудимый.

Исследуя данные о Чернодольском восстании, Военная коллегия установила, что в Славгородском и Павлодарском уездах анненковцы по приказу своего атамана убили около 1700 человек. А после «усмирения» вслед за эшелоном потянулись теплушки «новобранцев». Тысячи молодых людей стали жертвами насильственной вербовки. Под свое зловещее черное знамя Анненков ставил мальчишек угрозами, шомполами, нагайками.

В Татарске, Барабинске и особенно в Каинске (теперешнем Куйбышеве) молодчики Анненкова вешали на фонарях, телеграфных столбах не только пленных красноармейцев и большевиков, но всех, кто попадал на глаза. Производились повальные обыски, изымалось зерно, пушнина, шерсть, мед. Анненковцы срывали с икон золотые и серебряные оклады.

В судебном деле рассказывается, как Анненков намеревался «осчастливить» этот край. План его сводился к тому, чтобы создать свое независимое «государство»: занять Верный, организовать новое казачье войско, стать полным диктатором.

На процессе в Семипалатинске выступали три общественных обвинителя. Каждый из них не только побывал там, где знали правду об анненковской деспотии, но и запасся богатейшим багажом сведений — социальных, политических, чисто военных — о белогвардейской контрреволюции, колчаковщине, интервенции, атаманах, о начале и конце анненковщины:

— Мы судим Анненкова не за монархизм в мыслях, а за монархизм, конкретно проявленный в действиях, за крайне опасные действия по восстановлению царского режима…

Процесс по делу атамана Анненкова начался 12 июля 1927 года в Семипалатинске. Вместе с Анненковым перед судом Военной коллегии предстал также и начальник его штаба Денисов.

На открытом судебном процессе девяносто свидетелей уличили Анненкова и Денисова в чудовищных зверствах. С раннего утра и до поздней ночи огромные толпы людей не расходились перед зданием, где заседала военная коллегия. Почти каждый мог предъявить атаманам свой собственный счет за убитых детей, родителей, братьев и сестер, изнасилованных жен, невест… Военная коллегия не нашла ни единого смягчающего обстоятельства. Анненков и Денисов были приговорены к высшей мере наказания. 24 августа 1927 года приговор был приведен в исполнение.

Арест Анненкова советскими чекистами и доставка его в Москву для белой эмиграции стали полной неожиданностью.

Атаман написал в ЦИК СССР следующее письмо:

«Сознавая свою огромную вину перед народом и Советской властью, зная, что я не заслуживаю снисхождения за свои прошлые действия, я все-таки обращаюсь к Советскому правительству с искренней и чистосердечной просьбой о прощении мне глубоких заблуждений и ошибок, сделанных мной в Гражданскую войну. Если бы Советская власть дала мне возможность загладить свою вину перед Родиной служением ей на каком угодно поприще, я был бы счастлив отдать все силы и жизнь, лишь бы доказать искренность своего заблуждения.

Сознавая всю свою вину перед теми людьми, которых я завел в эмиграцию, я прошу Советское правительство, если оно найдет мою просьбу о помиловании меня лично неприемлемой, даровать таковое моим бывшим соратникам, введенным в заблуждение и гораздо менее, чем я, виноватым. Каков бы ни был приговор, я приму его как справедливое возмездие за мою вину.

5 апреля 1926 года. Б. Анненков».

В другом письме, адресованном своим бывшим «партизанам», Анненков писал: «Мы видим, что Советская власть крепка, твердой рукой ведет народ к благу, производит великую строительную работу на благо Родины. Советская власть призывала и призывает тех, кто искренне и четно хочет принять участие в этой работе».

Оба письма были опубликованы в китайской печати, газетах русской эмиграции.

Перед смертью Анненков написал следователю Владимирову следующее письмо:

«Прежде всего позвольте поблагодарить вас за человеческое отношение, которое вы проявили ко мне в Москве… Я должен уйти из жизни и уйду с сознанием того, что я получил по заслугам.

Уважающий вас, Б. Анненков

13 августа 1927 с. г., г. Семипалатинск».

Вот такой была судьба бандита Анненкова. И свою роль в ней сыграл Артур Артузов.

Бесспорной удачей Артузова можно считать вывод на территорию СССР белогвардейского атамана Б. Анненкова, изготовителя антисоветских фальшивок С. Дружиловского и других. Успешно велась работа против разведок Англии, Франции, Германии и других государств. Велось наблюдение за неофициальным представителем немецкой военной разведки в СССР полковником О. фон Нидермайером, был раскрыт его осведомитель — командир Красной армии Готфрид. Советская контрразведка завербовала польского военного атташе в Москве Кобылянского.

Работа против иностранного шпионажа велась на основе советского законодательства. Используя агентуру, наружную разведку и перлюстрацию корреспонденции, контрразведчики разоблачили несколько американских разведчиков и завербованных ими агентов в Среднем Поволжье.

В 1924–1930 годы была проведена операция «Синдикат-4» — агентурное проникновение в английскую разведку под прикрытием легендированной организации «ВРИО». «Синдикат-4», в отличие от «Треста», был ориентирован не против «николаевцев» — сторонников великого князя Николая Николаевича, а против приверженцев другого претендента на престол — великого князя Кирилла Владимировича — «кирилловцев». В ходе операции по легенде, разработанной ОГПУ, в СССР якобы действовала мощная, разветвленная антисоветская организация — Внутренняя национальная российская организация. На территории страны чекистами было создано 46 «явок» для связи с зарубежьем — в Москве, Одессе, Ташкенте, Хабаровске, Харькове, Баку, Краснодаре, Киеве, Нахичевани, Ростове-на-Дону, Ленинграде, Пскове и др., что позволило ОГПУ держать под контролем основные каналы проникновения эмиссаров эмигрантских центров.