Блистательную фрайнэ Мадалин Жиллес непросто узнать сразу в стоящей предо мною высокой женщине в чёрном платье служительницы Тейры Дарующей, с покрытой головой, без капли краски на лице. Медальон богини надет на шею, как принято в монашеских орденах и среди араннов, а не на цепочку на талии, как носили благородные фрайнэ, шерстяное платье подпоясано обычной верёвкой, на пальцах, выглядывающих из вязаных митенок, нет не единого кольца. И только скользнувшая по тонким бледным губам улыбка, сдержанная, холодная, что воздух вокруг, чуточку насмешливая, не переменилась.

За моей спиной громко ахает Брендетта, разглядевшая Мадалин поверх наших с Шериттой плеч. Фрайнэ Бромли пристально, с настороженным удивлением смотрит на Мадалин, я бросаю быстрый взгляд на мать-настоятельницу, пытаясь понять, что ей известно об этой едва ли случайной встрече. Та продолжает хмуриться, явно перебирая лица и имена сестёр, служащих в её монастыре, в поисках нужного, принадлежащего этой женщине. Очевидно не находит и я перевожу взгляд на Мадалин. Фрайнэ Жиллес не просто удалена от двора и сослана в какое-нибудь родовое поместье жить в покое и смирении да лелеять надежду, что однажды удастся вернуть потерянную милость государя. Её должны были отправить на север, где ей надлежало вступить в одну из обителей Молчаливых сестёр, но она здесь, во Франском монастыре Тейры Дарующей, откуда до столицы рукой подать, и не похоже, чтобы она приняла обет молчания. Головной убор монахини не открывает взору ничего, кроме обрамлённого белой тканью лица, но отчего-то я сомневаюсь, что Мадалин успела остричь волосы.

– Не тревожьтесь, фрайнэ Бромли, у меня нет намерений причинять вред суженой Его императорского величества, – роняет Мадалин. – Я желаю лишь побеседовать с нею с глазу на глаз о делах минувших… и не только о них.

– Фрайнэ Жиллес, разве не должно вам находиться ныне… несколько севернее этих мест? – спрашиваю я. – Или вас теперь следует называть сестрой Мадалин?

– Я не приняла обетов, если вас это так заботит, – отвечает Мадалин, и усмешка становится более явной, открытой. – Не скрою, я и не хочу их принимать. Никогда, знаете ли, не чувствовала призвания служить Благодатным.

Мать-настоятельница бледнеет, подаёт знак трём монахиням, замершим вместе с моими служанками позади Брендетты.

– Фрайнэ Астра, нижайше прошу прощения, я впервые вижу эту женщину и, похоже, она самозванка, обманом проникшая в стены нашей святой обители… уверяю вас, она не одна из сестёр нашего благословенного ордена, мы бы никогда…

– Фрайнэ Астра, – Мадалин невозмутимо перебивает мать-настоятельницу, смотрит на меня пристально, серьёзно, без прежней усмешки, – нам действительно нужно поговорить. Это касается не только упокоившихся жён Его императорского величества, но и моих двуличных родственников.

Две монахини выходят вперёд, оттесняют Мадалин от меня, третья же разворачивается и, подхватив края платья, с криками «помогите!» опрометью бросается обратно в залу.

– Вам не хуже меня известно, что вам придётся их потопить, иначе вы не выживете, – фрайнэ Жиллес повышает голос, пока сёстры, раскинув руки, непреклонно отодвигают её от меня, становятся барьером между нами. – Думаете, их остановит ваша дочь? Как бы не так! Она превратится в новый способ достижения власти, в ступеньку, оказавшись на которой они на шаг приблизятся к первопрестольному древу.

– Кажется, бедняжка рассудка лишилась, защити нас Тейра Дарующая! – мать-настоятельница поспешно отворачивается от Мадалин, словно предполагаемое безумие может быть заразно, сжимает в пухлой ладони медальон богини. – Ума не приложу, как подобное могло произойти…

– Как знать, возможно, мать Алана и права, – замечает Шеритта неуверенно.

Брендетта смотрит растерянно то на Мадалин, то на фрайнэ Бромли, то на меня, служанки испуганно жмутся позади. Крики убежавшей за помощью сестры эхом стихают в конце галереи.

– Когда-то они немало надежд возлагали на брак одного из своих сыновей и кузины императора, – монахини пытаются отпихнуть Мадалин, хватают за руки, однако она не отступает, вырывается, тянется ко мне. – Всё равно которой… им все женщины едины, разменные монеты, карты невысокого номинала, сдал и позабыл. Но Его императорское величество Стефанио Первый отдали предпочтение Бромли и Эстилии.

– Оставьте её, – велю я. – Немедленно оставьте фрайнэ Жиллес в покое.

Монахини замирают, оглядываются вопросительно на меня и мать-настоятельницу.

– Но, фрайнэ Астра, эта женщина явно безумна, и она может… – начинает та.

– За фрайнэ Жиллес всякие грехи числятся, однако о потере рассудка мне пока неизвестно. Я желаю побеседовать с нею, как она того хочет. Мать Алана, где мы можем поговорить так, чтобы ничьих посторонних ушей не достигло всё сказанное нами?

Мать-настоятельница смотрит на меня с недоверчивым недоумением, затем машет рукою сёстрам. Те послушно отступают от Мадалин, а я жестом подзывают одну из служанок и прошу её сходить во внешний двор и предупредить охрану и экипаж корабля о небольшой задержке.

– Так где мы можем побеседовать, мать Алана?

– Следуйте за мною, фрайнэ Астра, – мать-настоятельница неохотно поворачивает обратно, глядит с подозрением на Мадалин.

– Благодарю, – произносит Мадалин тихо.

– Не за что ещё благодарить, – возражаю я сухо.

Едва Мадалин проходит вперёд, как Шеритта касается моего локтя, шепчет на самое ухо:

– Не думаю, что это разумная затея – беседовать с нею о чём бы то ни было. Стефанио не одобрил бы…

– Стефанио здесь нет, а сосланная в другой монастырь фрайнэ Жиллес явно приложила немало усилий, чтобы встретиться со мною, – напоминаю я. – Я полагаю, нужно её выслушать.

– А если она замыслила причинить вам вред?

– Я могу за себя постоять и буду настороже. К тому же я не собираюсь беседовать с нею наедине.

* * *

Мать-настоятельница проводит нас в свой кабинет и удаляется успокаивать сестёр и воспитанниц, растревоженных криками. По моему жесту с нами остаётся Шеритта, она достаточно осведомлена о придворных интригах и императорских тайнах, чтобы ничему не удивляться. Брендетта со служанками ожидают за дверью, в небольшом приёмном покое – нет нужды беспечно, безрассудно разносить то, что намерена поведать Мадалин. В кабинете, просторной комнате с книжными стеллажами вдоль стен и массивным письменным столом, тепло, даже жарко, и я расстёгиваю и снимаю тяжёлый, подбитый мехом плащ, вешаю на спинку кресла для посетителей. Шеритта замирает сбоку от стола, следит внимательно за каждым движением Мадалин, но фрайнэ Жиллес почти демонстративно держится в стороне от меня, не подходит слишком близко.

– Фрайнэ Бромли, если бы я действительно хотела причинить вред Астре, то сделала бы это давным-давно, ещё когда Стефан прятал её в ваших прежних комнатах, – наконец замечает Мадалин насмешливо и Шеритта недовольно поджимает губы.