Меллиора знала, что, пока она лечила Эвана, Уорик брал Игранну с собой. Игранна рассказала о подробностях нападения, показала ему тело убитого викинга и высказала те же самые обвинения в ее адрес, что и сейчас.

– Люди обыскивают холмы, утесы, пещеры и леса в поисках второго человека и, возможно, других из числа тех, кто выжил после нашего отпора, Игранна. Плотники уже начали сооружать стену вокруг жилых домов, чтобы впредь подобное не повторялось. Мы поставим здесь стражу, и живущие на материке не будут так уязвимы.

– Никто не опознал погибшего? – спросила Игранна.

Уорик покачал головой и посмотрел на жену.

– Меллиора...

Он протянул руку в ее сторону. У Меллиоры отчаянно заныло под ложечкой.

– Уорик, я... – начала было она, но почувствовала, что ей отказывает голос. – Он все еще в опасности, – неуклюже закончила она.

– Меллиора! – твердым голосом повторил Уорик. – Я не сомневаюсь в твоих талантах целительницы. И не подвергаю сомнению то, какое значение имеет жизнь этого человека. Но сейчас ты пойдешь со мной.

Сглотнув, Меллиора посмотрела на Игранну. Если она не пойдет сама, Уорик подойдет к ней и заставит подчиниться. Она боялась проявления его гнева. Гордо приподняв подбородок, она одарила Игранну сердитым взглядом, затем повернулась к мужу.

– Мой дядя не устраивал этого нападения, Уорик. Даро уважал моего отца. Он воевал рядом с тобой, воевал за короля Давида.

– Меллиора, – повторил Уорик, – пойдем со мной.

– Я никогда не предавала тебя или кого-то другого викингам.

– Меллиора, пошли, – непререкаемым тоном проговорил Уорик.

Ей стало не по себе. Он явно подозревал ее. Игранна обвинила ее, поверив на слово врагу.

– Иди, Меллиора. – Это был голос Фагина.

– Я буду ухаживать за братом вместе с Фагином, – сказала Игранна и, подойдя к Меллиоре, положила руку ей на плечо. Вероятно, услышав, насколько суров был Уорик с женой, она пожалела о своих словах и, возможно, поверила в невиновность Меллиоры.

– Он нуждается в постоянном уходе, кто-то должен сидеть при нем, не отходя ни на минуту.

– Да, Меллиора, я буду при нем все время, – сказала Игранна. – Фагин останется со мной.

Меллиора опустила голову. Кажется, Уорик потерял терпение и, решительно направившись к ней, вцепился пальцами ей в руку.

– Потом, жена, ты можешь вернуться, чтобы присматривать за любимым мужчиной, но сейчас пойдешь со мной! – со скрытой угрозой произнес он.

Меллиора закусила губу. Было очевидно, что Уорику с трудом удается совладать со своим гневом. Они вышли из дома. За дверью их ожидал Ангус.

– Как Эван? – тихо спросил он.

– Жив. И вполне может выжить.

– Прибыл гонец от Давида. На границе новые неприятности.

– В Тайне?

– В восточной земле Питера. Его явно пытаются втянуть в активные действия.

– Готовь наших людей. Мы выезжаем утром.

Уорик подвел Меллиору к лодке, нос которой был украшен головой дракона, лодке ее отца, лодке викингов, – лодке, которая должна была перевезти их на остров во время прилива.

На острове их ждал Меркурий. Меллиора не выразила ни малейшего протеста, когда Уорик посадил ее на своего громадного коня и сам сел позади. Они направились в крепость. Здесь уже было много людей, повозок, лошадей. Они ехали в молчании, то и дело останавливаясь, чтобы ответить людям, которые негромко спрашивали о самочувствии Эвана, после чего возвращались к своим делам.

Когда они оказались в спальне, Меллиора подошла к камину, повернулась и решительно заявила:

– Я не имею никакого отношения к этому набегу. Я соглашалась на замужество вовсе не для того, чтобы устраивать с Даро заговоры в ущерб своему имуществу и своему народу.

Уорик закрыл дверь, снял накидку, ножны, положил клеймор – оружие отца – на кровать.

– Ты слышишь меня? – воскликнула Меллиора.

Глядя на нее, Уорик скрестил на груди руки.

– Эван – твой человек, – сказал он. – А Игранна – твоя подруга.

– Именно! С какой стати я бы стала вредить им?

– Эти люди, как выясняется, остались, когда викинги отступили. Но так ли это? Может, кто-то решил, что крепость фактически неприступна и проще всего убить тех, кто ее охраняет, по одному. Интересная мысль.

Меллиора взорвалась от ярости.

– Так ты и в самом деле считаешь, что я сплю с тобой и одновременно строю планы, чтобы мой дядя захватил это место?

– А ты спишь со мной по своему желанию? – вежливо осведомился Уорик.

Она отвернулась и схватилась за каминную полку.

– Одно лишь слово из чьих-то уст – и ты уже готов меня обвинить бог знает в чем! Это слово было сказано врагом, которого мы даже не видели! И пожалуйста, ты уже поверил ему! Ты – скотина и выродок.

Она сделала попытку ударить его, но он поймал ее руку и притянул к себе. Его пальцы сжимали ее как тиски. Меллиора отчаянно пыталась вырваться. Она не могла выносить его прикосновений, его запаха, ибо это напоминало об их близости, о чувствах, которые все больше овладевали ею, о влечении к нему, о мгновениях ревности. Ей удалось вырваться, и она отбежала в другой конец комнаты.

– По-твоему, Эван, умирая, лжет...

– Проклятие! Я ни с кем не вступаю в заговоры, чтобы навредить ему!

– Я знаю. Ты его любишь, – сухо сказал Уорик. Меллиора резко повернулась к нему.

– Он – друг и хороший человек. Он служил тебе, и ты сам высоко ценил его.

– Тебе нет необходимости защищать его передо мной. Другое дело – объяснить свои собственные слова и действия.

Она некоторое время смотрела на мужа, затем тихо сказала:

– Ты можешь верить или не верить, но мне вовсе не хочется здесь оставаться. Я хотела ехать с тобой. Но сейчас... Я должна остаться.

– Если я тебе это позволю.

Меллиора не торопилась с ответом. В душе ей хотелось, чтобы он не позволил, чтобы настоял на ее поездке с ним. Однако при всех знаниях Фагина и любви Игранны к своему брату талантами Меллиоры как целительницы никто из них не обладал.

– Ты обязан позволить. Он может умереть. Он верно и добросовестно тебе служил.

– И ты любишь его. Меллиора покачала головой.

– Между нами ничего нет. И ничего не было. Тебе это известно. Никогда и ничего, кроме слов, праздных обещаний и мечтаний...

– Мечты, миледи, могут быть гораздо более опасны, нежели грехи плоти, – заметил Уорик.

– Ты едешь к любовнице. К той самой, с которой делил плотские радости, – с горечью сказала Меллиора.